Эрл Гарднер - Дело о воющей собаке
– Да. Я думала, что могу найти там миссис Картрайт, и полетела туда.
– И вы не заполняли этот бланк в мидуикском телеграфе?
– Я уже говорила вам, что не могла этого сделать.
– Отлично, – кивнул Мейсон. – Давайте вернемся к вашей руке. Она была настолько искромсана, что вы не могли держать в ней ручку?
– Да.
– И это произошло семнадцатого октября?
– Да.
– Восемнадцатого октября рука была в таком же состоянии?
– Да.
– И девятнадцатого тоже?
– Да.
– Но разве вы не вели дневник в течение упомянутого мною периода?
– Да, – быстро ответила Телма, но, спохватившись, закусила губу и поправилась: – Нет.
– Так все-таки да или нет?
– Нет.
Перри Мейсон извлек из кармана лист бумаги:
– Не является ли это страницей вашего дневника, относящейся к упомянутой дате, а именно к восемнадцатому октября этого года?
Свидетельница молча уставилась на вырванную страницу.
– И не является ли фактом, – продолжал Мейсон, – что вы одинаково свободно владеете обеими руками, что вы вели дневник в течение этого времени и делали записи ручкой, которую держали в левой руке? Не является ли фактом, что вы в состоянии писать левой рукой и всегда делаете так, когда желаете изменить ваш почерк? Не является ли фактом, что вы имеете у себя дневник, из которого вырвана эта страница, и что почерк на ней абсолютно идентичен почерку в письме, якобы написанном Полой Картрайт, и на телеграфном бланке, якобы заполненном ею же?
Женщина поднялась, уставилась остекленевшими глазами сначала на судью Маркхэма, потом на присяжных и внезапно завизжала.
В зале начался форменный бедлам. Приставы призывали к порядку. Помощники шерифа бросились к свидетельнице.
Клод Драмм истерически требовал перерыва, но его крики потонули во всеобщей неразберихе.
Перри Мейсон вернулся к столу защиты и сел.
Помощники шерифа взяли Телму Бентон за локти и хотели увести от свидетельского места, но внезапно она свалилась в обморок лицом вниз.
Мало-помалу голос Клода Драмма начал пробиваться сквозь стоящий в зале рев.
– Ваша честь, – кричал он, – во имя гуманности и достоинства я требую отложить перекрестный допрос, дабы свидетельница могла прийти в себя! Очевидно, что она очень больна, чем бы ни было вызвано ее состояние! Продолжать в такое время перекрестный допрос было бы бесчеловечно!
Судья Маркхэм устремил задумчивый взгляд на Перри Мейсона.
Голос адвоката был негромким и спокойным. Шум в зале стих – все хотели его слышать.
– Могу я спросить обвинителя, является ли это единственной причиной, по которой он просит о перерыве?
– Разумеется, – ответил Клод Драмм.
– Могу я также спросить, учитывая эту просьбу, – продолжал Мейсон, – имеются ли у него другие свидетели?
– Это мой последний свидетель, – заявил Драмм. – Я гарантирую защите право подвергнуть ее перекрестному допросу. Окружная прокуратура солидарна с защитой в стремлении выяснить истинные факты этого дела. Но я не могу согласиться на продолжение допроса женщины, явно пребывающей в крайней степени нервного напряжения.
– Думаю, адвокат, – заметил судья Маркхэм, – что на сей раз ходатайство о перерыве – во всяком случае, кратком – достаточно обосновано.
Мейсон вежливо улыбнулся:
– В ходатайстве более нет необходимости, ваша честь. Я с радостью заявляю, что, учитывая состояние свидетельницы и мое желание завершить дело, я закончил перекрестный допрос.
Он снова сел.
Клод Драмм недоверчиво на него посмотрел.
– Закончили? – переспросил он.
– Да.
– Эти обстоятельства застигли меня врасплох, ваша честь, – заявил Драмм, – и я просил бы отложить слушание до завтрашнего утра.
– По какой причине? – осведомился судья Маркхэм.
– Исключительно с целью обдумать кое-какие факты и курс, которого я буду придерживаться.
– Но, – напомнил судья, – вы ответили на вопрос адвоката, что это ваш последний свидетель.
– Хорошо, – внезапно заявил Клод Драмм. – Я закончил. Предоставляю слово защите.
Перри Мейсон поклонился судье и присяжным.
– Защите нечего добавить, – заявил он.
– Что? – взвился Клод Драмм. – У вас нет свидетелей?
– Защите нечего добавить, – с достоинством повторил Мейсон.
– Не желают ли джентльмены приступить к прениям? – спокойно осведомился судья Маркхэм.
– Да, – ответил Перри Мейсон, – я хотел бы обсудить дело.
– А вы, обвинитель?
– Ваша честь, – заявил Клод Драмм, – я не могу обсуждать дело в настоящее время. Это требует некоторой подготовки. Я снова прошу отложить слушание…
– А я снова отклоняю ходатайство, – не допускающим возражений тоном отозвался судья. – Я считаю, что в этом деле права обвиняемой должен обеспечить суд. Начинайте прения, мистер Драмм.
Обвинитель встал:
– Ваша честь, думаю, я должен просить суд о прекращении дела.
Перри Мейсон тоже поднялся:
– Возражаю, ваша честь. Кажется, я уже объяснил свою позицию в этом вопросе. Подсудимая имеет право очистить свое имя от подозрений. Прекращение дела не способно это обеспечить.
Судья внезапно прищурился. Он смотрел на адвоката с настороженностью кота, следящего за мышиной норкой.
– Насколько я понимаю, мистер Мейсон, вы возражаете против прекращения дела обвинением?
– Да.
– Очень хорошо, – кивнул судья Маркхэм. – Мы дадим жюри возможность рассмотреть это дело. Пусть заместитель окружного прокурора приступает к прениям.
Клод Драмм шагнул к скамье жюри.
– Господа присяжные, – начал он, – дело приняло крайне неожиданный оборот. Не знаю, какой линии я бы придерживался, если бы процесс продолжался таким образом, который позволил бы мне полностью рассмотреть факты. Тем не менее факты все еще свидетельствуют, что обвиняемая находилась в доме, где произошло убийство, во время преступления и обладала достаточно сильным мотивом, чтобы его совершить. Орудие убийства – купленный ею пистолет. Я думаю, что при таких обстоятельствах она не может быть оправдана, однако не считаю, что государство должно требовать смертного приговора. Откровенно признаю, что я озадачен неожиданным поворотом событий, но полагаю, что эти вопросы следует рассмотреть вам. Больше мне нечего добавить, джентльмены.
И с видом оскорбленного достоинства Драмм вновь занял свое место за столом.
Перри Мейсон подошел к присяжным и окинул их вопросительным взглядом.
– Джентльмены, – заговорил он, – несоответствия в показаниях главной свидетельницы, к счастью, избавили вас от возможности причинить непоправимый вред невинной женщине.
Улики в этом деле исключительно косвенные. Конечно, обвинение вправе делать любые выводы из имеющихся обстоятельств, но то же самое относится и к защите. Поэтому позвольте мне на основе этих обстоятельств объяснить вам, во-первых, невозможность совершения убийства моей подзащитной и, во-вторых, возможность совершения его другим лицом.
