Джон Гришэм - Дело о пеликанах
— Да, были времена.
Гэвин достал с десяток визитных карточек и положил их перед ним на стойку.
— Я буду находиться в «Хилтоне» несколько дней. Если увидите ее или услышите что-нибудь, подбросьте одну из них.
— Конечно. Прошлым вечером здесь был коп и задавал вопросы. Не думаете ли вы, что она замешана в смерти Каллагана?
— Нет, вовсе нет. Нам надо просто поговорить с ней.
— Буду иметь в виду.
Вереек расплатился за пиво, вновь поблагодарил бармена и вышел на улицу. Прошел три квартала до «Халф шелл». Время приближалось к двум. Он был смертельно уставшим и слегка пьяным. Часы пробили два, когда он вошел в двери. Помещение было темным и переполненным. Пятнадцать представителей студенческого братства танцевали со своими женскими половинами прямо на столах. Он пробрался сквозь толпу к стойке бара. Они стояли по трое в затылок друг другу, плечом к плечу. Никто не двинулся. Протиснувшись кое-как, он взял кружку пива, чтобы не бросаться в глаза, и вновь понял, что был далеко не самым молодым среди них. Отступил в дальний темный угол. Это было бесполезно. Он не мог даже слышать свои мысли, не говоря о том, чтобы продолжить разговор. Гэвин наблюдал за барменами. Все молоды, все студенты. Самый старший выглядел лет на двадцать. Он проверял чек за чеком, как будто собирался закрывать заведение. Его торопливые движения говорили о том, что он собирается уходить. Гэвин следил за каждым его шагом.
Он быстро снял фартук, бросил его в угол, нырнул под стойку и исчез. Гэвин растолкал локтями стоявших и перехватил его на выходе из кухни. Наготове у него была карточка служащего ФБР.
— Прошу прощения. Я из ФБР. — Он сунул ему в лицо карточку. — Ваше имя?
Парнишка замер и смотрел на Вереека дикими глазами.
— Ух, Фаунтон. Джефф Фаунтон.
— Отлично, Джефф. Все в порядке. Всего пару вопросов. — Работа на кухне закончилась несколько часов назад, и они были одни. — Это займет лишь несколько секунд.
— Хорошо. В чем дело?
— Вы студент юридического факультета? — Хоть бы он ответил «да». Его коллега сказал, что большинство барменов здесь студенты-юристы.
— Да. В Лайоле.
Лайола. Это еще где?
— Да, я так и думал. Вы слышали о профессоре Каллагане из Тулейна? Завтра его хоронят.
— Конечно. Об этом пишут все газеты. Многие из моих друзей учатся в Тулейне.
— Вы знаете там второкурсницу по имени Дарби Шоу? Очень привлекательная особа.
Фаунтон усмехнулся:
— Да. Она в прошлом году встречалась с моим приятелем. Она иногда здесь бывает.
— Когда она была здесь последний раз?
— С месяц или два назад. А что случилось?
— Нам надо поговорить с ней. — Он вручил Фаунтону стопку карточек. — Держите это. Несколько дней я буду в «Хилтоне». Если увидите ее или услышите что-нибудь, передайте одну из них.
— Что я могу услышать?
— Что-нибудь о Каллагане. Нам она очень нужна, о’кей?
— Конечно. — Он сунул карточки в карман.
Вереек поблагодарил его и вернулся к шумному застолью. Медленно пробираясь сквозь толпу, он прислушивался к обрывкам разговоров. Входила свежая волна посетителей. Он пробился к дверям и вышел. Он был слишком стар для этого.
Через шесть кварталов он с нарушением правил остановился перед студенческим клубом. Свой последний визит за ночь он нанесет в маленький темный кегельбан, который к этому времени уже опустел. Он уплатил за пиво в баре и огляделся. В зале было четыре дорожки со столами. Игра шла вяло. Молодой человек в тенниске подошел к бару и заказал еще одно пиво. На серо-зеленой тенниске было написано: «Юридическая школа Тулейна». Под словами стояли цифры, которые могли быть личным номером члена клуба.
Вереек без промедления заговорил:
— Вы студент-юрист?
Молодой человек глянул на него, вынимая деньги из джинсов.
— Боюсь, что да.
— Вы знаете Томаса Каллагана?
— Кто вы?
— Сотрудник ФБР. Каллаган был моим другом.
Студент отхлебнул пива и насторожился.
— Он вел у меня семинары по конституционному праву.
Попал! Дарби тоже была в этой группе. Вереек старался не показывать своей заинтересованности.
— Вы знакомы с Дарби Шоу?
— Зачем вам это знать?
— Нам надо поговорить с ней. Вот и все.
— Кому «нам»? — Студент еще больше насторожился. Он сделал шаг к Гэвину, как бы собираясь поведать тайну.
— ФБР, — сказал Вереек бесстрастно.
— У вас есть значок или что-то в этом роде?
— Конечно, — ответил он, доставая из кармана служебную карточку.
Студент внимательно прочел и вернул ее назад.
— Вы адвокат, а не агент.
Это был очень существенный момент, и адвокат знал, что будет уволен, если босс узнает, что он задавал вопросы, представляясь в качестве агента.
— Да, я адвокат. Я учился вместе с Каллаганом в юридической школе.
— Тогда зачем вам надо видеть Дарби Шоу?
Бармен подобрался поближе и подслушивал.
— Вы знаете ее?
— Не знаю, — сказал студент, явно не желая говорить на эту тему. — С ней что-то случилось?
— Нет. Вы ее знаете, не так ли?
— Возможно. А возможно, нет.
— Послушайте, как вас зовут?
— Покажите мне значок, и я назову свое имя.
Гэвин сделал большой глоток из бутылки и улыбнулся бармену.
— Мне надо видеть ее, о’кей? Это очень важно. Я буду в «Хилтоне» несколько дней. Если увидите ее, попросите позвонить.
Он предложил студенту визитную карточку, но тот посмотрел на нее и отошел.
В три часа он отомкнул дверь в свой номер и проверил телефон. Никаких сообщений. Где бы ни была Дарби, она все не звонила. При условии, что она еще была жива.
Глава 20
Гарсиа позвонил в последний раз. Грантэм взял трубку перед рассветом в субботу, меньше чем за два часа до того, как они должны были впервые встретиться. Он сказал, что отменяет встречу. Время было неподходящее. Если после статьи разразится скандал, то у некоторых влиятельных адвокатов и у их очень богатых клиентов полетят головы, а они не привыкли, когда у них одних летят головы, и они потащат за собой других. В таком случае может пострадать и Гарсиа. А у него жена и маленькая дочь. Он имеет работу и сможет прожить, потому что деньги ему платят немалые. Зачем испытывать судьбу? Он не сделал ничего плохого. Его совесть чиста.
— Тогда зачем вы мне звоните? — спросил Грантэм.
— Я думаю, что мне известно, почему их убили. Я не уверен, но у меня есть хорошая догадка. Я кое-что видел, о’кей?
— Мы ведем этот разговор уже неделю, Гарсиа. Вы видели что-то или кое-что имеете. И все это бесполезно, пока вы мне не покажете. — Грантэм открыл досье и достал фотографии человека у телефона. — Вами движет нравственное чувство, Гарсиа. Вот почему вы хотите говорить.
