Агата Кристи - Тайна лорда Листердейла
— Вот не думала, что ты такой кровожадный, — проговорила Мэри со слезами на глазах.
— Я не кровожадный. Не я все это начал, какая неслыханная подлость — пугать людей этаким здоровенным револьвером! Кстати, почему, когда я скинул этого нахала с лестницы, револьвер от удара не выстрелил?
Джордж остановил машину и выудил револьвер из бардачка, куда он его положил. Осмотрев его, он присвистнул:
— Ну и ну! Черт меня подери! Эта штуковина не заряжена. Если бы я знал… — Он замолчал, погружившись в задумчивость. — Мэри, все это очень странно…
— Вот и мне так показалось. Именно поэтому я и прошу тебя не связываться.
— Теперь уж точно свяжусь, — твердо сказал Джордж.
Мэри тяжко вздохнула.
— Ладно, — сказала она, — придется все тебе рассказать.
А это ужасно… потому что я не знаю, как ты ко всему этому отнесешься.
— Что ты имеешь в виду?
— Понимаешь, — она запнулась, — в наши дни очень сложно узнать, что представляет собой тот или иной мужчина, даже если с ним довольно хорошо знакома.
— Ну и что? — спросил Джордж, ничего не понимая.
— А для девушки очень важно знать, ну… как поведет себя ее избранник в непредвиденной ситуации, сохранит ли он присутствие духа, насколько он смел и предприимчив. Обычно, когда узнаешь это, бывает уже слишком поздно. А случай для такой проверки может подвернуться лишь через несколько лет после свадьбы. Все, что тебе удается узнать: как он танцует и способен ли быстро поймать такси, если вдруг пойдет дождь.
— Между прочим, все это тоже неплохо уметь, — отметил Джордж.
— Да, но каждая девушка хочет чувствовать, что мужчина — это мужчина.
— Великое, широко раскинувшееся пространство, где мужчины являются мужчинами, — рассеянно процитировал Джордж.
— Именно. Но у нас в Англии нет широко раскинувшихся пространств. Поэтому нужно создать соответствующую ситуацию искусственно. Вот я и… создала.
— Так значит…
— Ну да. Это мой дом. Мы туда приехали не случайно, а по моему плану. И этот мужчина, которого ты чуть не убил…
— Да?
— Это Руби Уоллес — киноактер. Кроме того, он занимается боксом. Очень приятный и добрый человек. Я наняла его. Белла — его жена. Потому я так перепугалась — ты же мог его убить. Естественно, револьвер не был заряжен.
Это театральный реквизит. О Джордж, ты очень сердишься на меня?
— Я первый, кого ты… м-м… подвергла такой проверке?
— О нет. Их было, дай-ка я вспомню… девять с половиной!
— И кто же не потянул даже на целого мужчину? — полюбопытствовал Джордж.
— Бинго, — коротко ответила Мэри.
— И никто из них не пробовал лягаться, как мул?
— Нет. Некоторые сначала угрожали, некоторые сразу уступали, но все до одного в конечном итоге покорно отправлялись наверх, там нас связывали и вставляли в рот кляп. Затем, естественно, я начинала действовать, как в книжках: освобождалась от своих веревок, развязывала своего спутника, и мы уходили. Дом, само собой, был пуст.
— И никто ничего не заподозрил?
— Нет.
— Ну, в таком случае, — любезно сказал Джордж, — я тебя прощаю.
— Спасибо, Джордж, — кротко сказала Мэри.
— Но сейчас меня интересует другое: куда мы едем? По-моему, не в Ламбет-Палас и не в «Докторе Коммонс».
— О чем ты говоришь? Зачем тебе понадобился епископ и юристы?
— Пусть выдадут мне свидетельство. Особое. Подтверждающее мой статус жениха. А то ты обожаешь с кем-нибудь обручаться — и тут же делать предложение очередному претенденту на звание супермена. Сначала ты была помолвлена с одним, а потом просишь другого жениться на тебе.
— Я не просила тебя жениться на мне!
— Нет, просила. На углу Гайд-парка. Лично я, конечно, не выбрал бы столь опасное в час пик место для подобных объяснений, но у каждого свои привычки и предпочтения.
— Ты не так меня понял! Я просто в шутку спросила тебя, не хотел ли бы ты на мне жениться. Это было несерьезно.
— Любой адвокат подтвердит, что это самое настоящее предложение. Кроме того, теперь ты и сама знаешь, что хочешь выйти за меня замуж.
— Ничего подобного.
— Даже после девяти с половиной неудач? Подумай, как это замечательно — жить с человеком, который может спасти тебя от любого несчастья.
Похоже, что этот аргумент ее почти убедил. Но она твердо заявила:
— Я не выйду замуж ни за одного мужчину, пока он не встанет передо мной на колени.
Джордж взглянул на нее. Она была достойна поклонения. Но, кроме того что он умел лягаться, как мул, он обладал еще одним качеством этого животного — упрямством. Он сказал так же твердо, как она:
— Вставать на колени перед женщиной — унизительно. И я этого не сделаю.
— Какая жалость, — проговорила Мэри с очаровательной грустью в голосе.
Они вернулись в Лондон. Джордж был суров и молчалив.
Лицо Мэри было скрыто полями шляпы. Как только они проехали угол Гайд-парка, она нежно прошептала:
— Может быть, ты все-таки встанешь передо мной на колени?
— Нет, — почти рявкнул Джордж.
Он чувствовал себя суперменом. Мэри втайне была восхищена его несговорчивостью. Но, к несчастью, она тоже была упряма как мул. Внезапно он остановил машину.
— Извини,» — сказал он.
Он выскочил из машины и направился к тележке продавца фруктов, мимо которого они только что проехали, через минуту он снова был за рулем. Суровый полисмен даже не успел подойти к машине.
Джордж нажал на газ и бросил Мэри на колени яблоко.
— Ешьте больше фруктов, — повторил он вслед за рекламой. — Между прочим, символ.
— Символ? Ты о чем?
— О том. Ведь Ева дала Адаму яблоко. А в наши дни все наоборот: Адам дает его Еве. Понимаешь?
— Да, — произнесла Мэри не очень уверенным голосом.
— Куда тебя отвезти? — с деланным безразличием спросил Джордж.
— Домой, пожалуйста.
Они подъехали к Гросвенор-сквер. Его лицо было просто окаменевшим. Выйдя из машины, он распахнул перед ней дверцу. Она сделала последнюю попытку:
— Джордж, ну пожалуйста. Доставь мне это маленькое удовольствие.
— Ни за что, — ответил Джордж.
И тут это случилось… Джордж поскользнулся, попытался сохранить равновесие, но — рухнул на колени, прямо в самую грязь. Мэри завизжала от восторга и захлопала в ладоши:
— Милый Джордж! Теперь я выйду за тебя замуж. Ты можешь отправляться прямо в Ламбет-Палас и взять то свидетельство у архиепископа Кентерберийского.
— Я не собирался падать на колени, — горячо запротестовал Джордж. — Это все чер… Это все банановая кожура. — И он поднял с асфальта расплющенную банановую шкурку.
