Александр Макколл-Смит - Воскресный философский клуб
Гипотеза, изложенная в ресторане, после нескольких бокалов итальянского вина, да еще в обществе привлекательного молодого человека, — это одно; гипотеза, которая может выдержать холодный свет дня, — совсем другое. Изабелла прекрасно понимала, что все, что у нее есть против Минти Очтерлони, — это всего лишь предположения. Если даже в «Мак-Дауэллз» происходит что-то противозаконное и если даже Марк Фрейзер это обнаружил, это вовсе не означает, что Пол Хогг тут замешан. Идея Изабеллы насчет того, что он может иметь к этому отношение, правдоподобна, но не более того. «Мак-Дауэллз» — крупная фирма, насколько она понимала, и нет никаких причин предполагать, будто то, что обнаружил Марк Фрейзер, касается именно Пола.
Изабелла поняла, что если она хочет найти подтверждение своей гипотезе, ей придется навести кое-какие справки о «Мак-Дауэллз», а это будет нелегко. Придется побеседовать с людьми из мира финансов: они могут быть в курсе происходящего, даже если сами не работают в фирме. Эдинбургское финансовое сообщество напоминает большую деревню, так же как и сообщество юридическое, и там процветают сплетни. Но ей потребуется нечто большее: нужно узнать, каким образом можно обнаружить, не воспользовалось ли какое-то лицо закрытой информацией в личных целях. Требуется ли для этого проверка сделок с акциями? Но ведь на биржах каждый год совершаются миллионы сделок! И разумеется, нечестные на руку люди умеют заметать следы, привлекая подставных лиц. И если мы знаем ничтожно мало судебных процессов по обвинению в купле и продаже с использованием конфиденциальной информации — и практически ни одного осужденного по этой статье, — на то есть причины. Это просто не смогли доказать. А в таком случае невозможно проследить, что сделала Минти с информацией, полученной от ее жениха. Минти могла действовать безнаказанно, если только — и это важная оговорка, — если только кто-то работающий в этой фирме, Марк Фрейзер например, не связал бы ее сделки с информацией, которой, как ему было известно, обладал Пол Хогг. Но Марк мертв. А это означает, что ей придется повидаться со своим другом Питером Стивенсоном, финансистом, тайным филантропом и руководителем Самого Ужасного Оркестра в Мире.
Глава девятнадцатая
Вест-Грейндж-Хаус являл собой большое прямоугольное здание, возведенное в конце восемнадцатого века. Это окрашенное в белый цвет строение располагалось на окраине Грейнджа — пригорода, граничившего с Морнингсайдом и Брантсфилдом. До него можно было прогуляться пешком от дома Изабеллы, а от магазинчика Кэт вообще было рукой подать. Питер Стивенсон заглядывался на это грандиозное сооружение сколько себя помнил и не упустил свой шанс, когда его неожиданно выставили на продажу.
Питер был успешным банкиром — он служил в коммерческом банке, а когда ему перевалило за сорок, решил сделать карьеру в качестве независимого консультанта. Фирмы, попавшие в трудное финансовое положение, могли призвать его на помощь, а фирмы, в правлениях которых случались разногласия, обращались к нему как к посреднику, чтобы он разрешил их сомнения. И он в своей выдержанной манере приносил мир и покой в эти компании, убеждая людей сесть за стол переговоров и обсудить все свои проблемы — одну за другой.
— Любую проблему можно решить. Повторяю: любую. Можно решить какой угодно вопрос. Можно разобраться с чем угодно, — сказал он Изабелле по дороге в свой кабинет в ответ на вопрос о его работе. — Все, что нам нужно, — это разобрать проблему по косточкам. Единственное, что требуется, — это составить список вопросов и проявлять благоразумие.
— О чем люди довольно часто забывают, — заметила Изабелла.
Питер улыбнулся:
— С этим можно справиться. Большинство людей могут проявить благоразумие, даже если поначалу и слышать ничего не хотели.
— Далеко не все, — упорствовала Изабелла. — Некоторые лишены здравого смысла от рождения. Таких немало среди живых и мертвых.[43] Иди Амин и Пол Пот[44] — если ограничиться только двумя именами.
Питер задумался над употребленным ею оборотом речи. Кто теперь говорит о живых и мертвых? Услышав эту фразу, большинство недоуменно пожало бы плечами. Как это характерно для Изабеллы: она сохраняет слово живым, как садовник, ухаживающий за слабым растением. Изабелла — молодец.
— Абсолютно глухие к чужому мнению не склонны управлять бизнесом, — возразил он, — даже если они и пытаются управлять странами. Политики отличаются от бизнесменов. Политика привлекает маргиналов.
— Именно, — согласилась Изабелла. — Все эти раздутые «эго». Вот почему они стремятся в политику. Им хочется возвышаться над другими. Они наслаждаются властью и ее побрякушками. Лишь немногие из них идут в политику, потому что им хочется улучшить мир. Полагаю, некоторые бы справились — но лишь немногие.
Питер задумался над ее словами.
— Ну что же, есть Ганди и Мандела, и есть президент Картер.
— Президент Картер?
Питер кивнул.
— Хороший человек. Слишком мягкий для политики. Думаю, он оказался в Белом доме по ошибке. И он был слишком честным. Он чистосердечно поведал о своих тайных переживаниях, и пресса не замедлила этим воспользоваться. А ведь любой из тех, кто его осуждал, втайне думал то же самое. Да и кто об этом не думает?
— Я знаю все о человеческих фантазиях, — сказала Изабелла. — Знаю, что он имел в виду… — Она умолкла. Питер вопрошающе взглянул на нее, и она поспешно продолжила: — Не такого рода фантазии. Я постоянно думаю о снежных лавинах…
Питер улыбнулся и указал ей на кресло.
— Ну что же, chacun à son réve.[45]
Изабелла откинулась на спинку кресла и посмотрела в окно, на лужайку. Сад был больше, чем у нее, и более ухоженный. Может быть, если бы она срубила какое-нибудь дерево, и у нее стало бы светлее, но она знала, что никогда этого не сделает. Ей придется уйти раньше деревьев. Дубы в этом отношении действуют отрезвляюще: когда на них смотришь, они тебе напоминают, что, вероятно, будут стоять здесь еще долго после того, как тебя не станет.
Она взглянула на Питера. Он немного похож на дуб, подумала она. Конечно, не внешне, — в этом смысле он скорее напоминает глицинию, — а тем, что на него можно положиться. К тому же он не болтлив, и с ним можно говорить, не боясь, что ваша беседа станет достоянием третьих лиц. Так что если она спросит его о «Мак-Дауэллз», никто не узнает, что она интересовалась этой компанией.
Он немного поразмыслил над вопросом Изабеллы.
— Я знаю там многих, — сказал он. — Насколько мне известно, все они вполне благоразумны. — Он сделал паузу. — Но я знаком с одним человеком, которого вы бы могли порасспросить о «Мак-Дауэллз». Кажется, он ушел оттуда после какой-то небольшой размолвки. Возможно, он не откажется поговорить.
