Найо Марш - Занавес опускается
II
– Все вчерашнее утро война из-за этих писем шла полным ходом, – продолжал Томас. – И не то чтобы кто-то против кого-то, а просто Поль, Фенелла и Дженетта хотели письма сжечь, а Полина и Дездемона кричали, что, мол, мало ли что, на всякий случай надо сохранить. И к обеду страсти очень накалились, можете мне поверить. А потом, знаете ли…
Томас замолчал и, глядя куда-то поверх Фокса, уставился в одну точку. За ним это водилось: не досказав историю до конца, он мог остановиться на полуслове. Эффект был такой же, как если бы ни с того ни с сего резко остановили патефон. И нельзя было понять, то ли Томас сбился и не может подыскать нужное слово, то ли его осенила новая мысль, то ли он просто забыл, о чем рассказывал. Лицо его в такие минуты неподвижно застывало, и только в глазах тускло поблескивала жизнь.
– А потом… – после долгой паузы напомнил Родерик.
– Потому что если подумать, – заговорил Томас, – то, казалось бы, можно положить куда угодно, но никак не в судок для сыра.
– Фокс, что, по-вашему, никак нельзя положить в судок для сыра? – мягко спросил Родерик.
Прежде чем Фокс успел ответить, Томас продолжил:
– Вещь, знаете ли, старинная, девенпортский фарфор. Довольно красивая штука, правда. Весь синий, и кайма из белых лебедей. Очень большой. В сытые времена мы туда клали целую головку «стилтона», а сейчас, разумеется, только крошечный кусочек. Что, конечно, нелепо, но тем самым там вполне хватало места.
– Для чего?
– Это Седрик снял крышку и увидел. Он по своему обыкновению завизжал, но все только поморщились, и, я думаю, никто не придал значения. Тогда он взял, принес на стол – я, кажется, не сказал, что обычно он стоит на серванте? – и бросил прямо перед Полиной, а она ведь и так сплошной комок нервов. Завопила, конечно, на весь дом.
– Что он бросил? Судок? Или сыр?
– Сыр?! Господь с вами! – возмутился Томас. – Как вам пришло в голову? Не сыр, а книгу, конечно.
– Какую книгу? – машинально спросил Родерик.
– Ну, ту самую. Из гостиной. Она лежит в этой… как ее?.. Ну, в общем, под стеклом.
– Ах, вот оно что, – помолчав, сказал Родерик. – Ту книгу, в которой про бальзамирование?
– И про мышьяк, и про все остальное. В общем, большой конфуз и, я бы сказал, просто жуть, потому что ведь папочку по его специальному распоряжению… ну, вы понимаете? Всех это буквально ошеломило, и, конечно, все в один голос закричали: «Панталоша!» – и Полина опять повалилась в обморок, уже второй раз за три дня.
– А дальше?
– А дальше Милли вспомнила, что вроде бы эту книгу листала Соня, а Соня сказала, что первый раз ее видит, и все сразу вспомнили, как Баркер не мог отыскать банку с ядом, когда хотели травить крыс в «Брейсгердл». Полина с Дездемоной очень так это многозначительно переглянулись, Соня пришла в бешенство и заявила, что сейчас же уедет из Анкретона и что ноги ее здесь больше не будет, но только уехать она не могла, потому что не было поездов. В общем, она выскочила под дождь и укатила в двуколке, а сейчас лежит с бронхитом – она давно им страдает.
– Так она все еще в Анкретоне?
– Да. Еще там. – Лицо у Томаса застыло, и он снова погрузился в транс.
– Это и есть то ваше открытие, о котором вы сказали по телефону? – спросил Родерик.
– Что? Открытие? Какое открытие? А-а, нет-нет! Я только сейчас вас понял. Нет, конечно. Все это не идет ни в какое сравнение с тем, что мы нашли в ее комнате.
– Что вы нашли, мистер Анкред, и в чьей комнате?
– В Сониной, – сказал Томас. – Мышьяк.
III
– Это была идея Седрика и девочек, – сказал Томас. – Когда Соня убежала, они все никак не могли успокоиться. Никто, конечно, открыто не говорил, что Соня подсыпала папочке в питье крысиного яда, но даже Милли отметила, что в последнее время овлатин для папочки готовила только Соня. Папочка считал, что она готовит его лучше, чем слуги, и даже лучше, чем сама Милли. Обычно Соня варила его у себя, а потом относила в папочкину спальню и ставила на тумбочку возле кровати. Седрик вспомнил, что когда он в тот самый вечер шел спать, то встретил в коридоре Соню, и в руках у нее был термос.
– А потом, – продолжал Томас, – кто-то (не помню точно, кто) сказал, что надо бы обыскать Сонину комнату. Дженетта, Фенелла и Поль были против, но Дези, Седрик и Полина даже слушать их не хотели. Я обещал занести Каролине Эйбл одну книгу и был рад, что у меня есть повод уйти. Каролина занимается с группой трудных детей, куда входит Панталоша, и сейчас она очень волнуется, что Панталоша плохо лысеет. Из западного крыла я вернулся примерно через час. Седрик уже сидел в засаде и тотчас меня поймал. Он у нас теперь глава семьи, и мне, наверно, не следует отзываться о нем неуважительно. Вид у него был очень таинственный, говорил он шепотом. «Тсс! Тихо! – сказал он. – Пойдешь со мной». Объяснять он ничего не захотел. Мне все эти интриги порядком надоели, но я все-таки пошел за ним наверх.
– В комнату мисс Оринкорт? – предположил Родерик, видя, что глаза у Томаса опять стекленеют.
– Совершенно верно. Как вы догадались? Полина, Милли и Дези были уже там. Должен вам объяснить одну деталь, – деликатно сказал Томас. – Для удобства папочка поселил Соню поближе к себе, и у нее целые апартаменты. Имен знаменитых актрис папочке не хватило, эти комнаты никак не называются. Но он заказал табличку с надписью «Оринкорт», и все, разумеется, ужасно обозлились, потому что как ни крути, а Соня очень слабая актриса. Я бы даже сказал, не актриса, а полный нуль.
– Итак, в этих апартаментах вы застали ваших сестер и миссис Миллеман Анкред?
– Да. Чтобы вы поняли, я объясню. Соня живет в башне. Вроде той, в которой жила ваша жена, только значительно выше, потому что в архитектуре Анкретона главный принцип – оригинальность. Так что у Сони три этажа: на верхнем спальня, под ней ванная, а в самом низу – будуар. Особенно оригинальна спальня: оттуда через маленькую дверь можно подняться в купол, где устроено что-то вроде гардеробной. Они все залезли в эту гардеробную, и в одном из Сониных чемоданов Дези нашла крысиный яд. В его состав входит мышьяк. Это на этикетке написано. Вот так!
– Что же вы с ним сделали?
– Даже неудобно говорить, – сердито сказал Томас. – Они вынудили меня взять банку с собой. Сказали, что я должен ее спрятать, на тот случай, если понадобятся улики. Седрик любит читать детективы, поэтому он особенно настаивал и сам завернул банку в мой носовой платок. Если вам угодно на нее взглянуть, она сейчас у меня дома, здесь, в Лондоне.
– Думаю, мы ее у вас изымем, – сказал Родерик и посмотрел на Фокса. Тот утвердительно кивнул. – Мистер Анкред, если позволите, один из нас заедет к вам за этой банкой.
