Рекс Стаут - Рука в перчатке
Теперь вот и Мартин замешан в этом. Теперь он там, с этими людьми, сидит, вздрагивая от их вопросов и громких голосов… она словно видела его… и объясняет им про перчатки, те, которые она сама купила. Сильвия содрогнулась от отвращения и ужаса при одной мысли об этом. У нее не было и тени сомнения в невиновности Мартина, но в силу своего воспитания — она всегда была душкой, баловнем фортуны и не привыкла к неприятностям — Сильвия испытывала к нему раздражение, и все из-за проклятых перчаток. Перчаток, которые сама ему купила…
Боже, во что они превратились… что эти люди теперь говорят ему… и что он отвечает…
— Сильвия… или мисс Рэфрей?
Она подняла голову. Не услышала, как он подошел, — наверное, трава заглушила шаги. Сказала тусклым голосом:
— Лучше Сильвия. — Затем попыталась переключиться со своих мыслей на того, кто ее потревожил, — вдруг ей станет легче. И заметила: — Вы плохо выглядите.
Стив Циммерман кивнул.
— Не стоит беспокоиться. — Он смотрел на нее сверху вниз, его светлые глаза были настороженными, ноздри раздувались, затем сел на траву, скрестив ноги, футах в трех от нее. — Я имею в виду себя. Никогда особенно за собой не следил. Распространено мнение, что мужчине, лишенному лоска и привлекательности, не избежать комплекса неполноценности. Не знаю, я его никогда не ощущал. Впрочем, я ненормальный.
— О, — сказала Сильвия. — Вовсе нет!
— Почему нет? Разве я нормальный? Бог мой, да я гиперцеребральный.
— Вижу. «Гипер» означает слишком много? Или я путаю?
— Нет. Это означает сверх меры. Может означать избыточность. — Он потер кончик носа тыльной стороной ладони. — Сразу после ленча я решил поговорить с вами. Видел, как вы пошли сюда.
— Ну и…
Теперь ее лицо было на фут выше, чем его, и он смотрел на нее снизу вверх.
— Легко вам говорить «ну». Ваш мозг привык отвечать в основном на простые сенсорные импульсы. Это вольная формулировка, но научная настолько сложна, что вы ее не поймете. Я пришел к этому выводу долгим и мучительным путем. У меня к вам предложение. Чтобы все было ясно и вы не задавали ненужных вопросов, сразу скажу, что хотел об этом поговорить сначала с Мартином, но возможности не представилось. Сначала он был со всеми вами в студии, а потом его вызвали в игральную комнату. Вот мне и не выпал шанс…
Сильвия прервала его:
— Вы не знаете, почему они послали за ним? Или знаете?
— Полагаю, зададут ему кучу вопросов, которые уже задавали всем раз десять…
— Нет. — Сильвия села поудобней на своем валуне.
— Они нашли перчатки, которые искали. Их нашла Дол. На них следы от проволоки, как они и предполагали. Эту пару я купила вчера и отдала Мартину, я ему их проспорила. Они принадлежат ему. Вот о чем они его расспрашивают.
Циммерман смотрел на нее в упор своими светлыми глазами. Ничего не спросил. Казалось, даже не дышал. Он был весь внимание.
Сильвия возбужденно спросила его:
— Ну? Что вы на меня уставились?
— Извините. — Но глаза так и не отвел. — Вы говорите, Дол нашла перчатки. Где?
— В саду. Были спрятаны в арбуз.
— Вы хотите сказать, в огороде?
— Да.
— Но… — Циммерман умолк. Наконец глубоко вздохнул, как будто ему не хватало воздуха. — Значит, они их нашли. И принадлежат перчатки Мартину. Ну и какой им от этого толк?
— Я не знаю. Но для Мартина в этом ничего хорошего нет. И для меня, и для всех.
— А что говорит Мартин?
— Я не знаю. Что он может сказать? Что не знает, как они туда попали. Что же еще?
— Ничего, — медленно кивнул Циммерман. — Понимаю. Вот та бомба, которую они ему подложили, — арбуз, а в нем его перчатки. Не надо ему было брать с собой перчатки. А он взял. — Он зажмурился, как будто свет причинял ему боль, потом открыл глаза и посмотрел на нее. Резко сказал: — В любом случае это не имеет никакого отношения к моему предложению. Оно прозвучит не совсем в принятой для этого манере и, может, поразит вас своей несуразностью. Но следует принять во внимание сложившиеся обстоятельства. Я хочу вас просить выйти за меня замуж.
Он не спускал с нее глаз. Сильвия одновременно убедилась в трех вещах: ее уши не в порядке, этот человек наконец окончательно спятил и последнее: все трагическое, гротескное и просто смешное, положенное ей на всю оставшуюся жизнь, обрушилось на нее в одночасье. Она смогла только пролепетать:
— Что?
— Естественно, — сказал Циммерман, — вы поражены. Я не льщу себя надеждой, что такая идея приходила вам в голову. Куда там! Но могу привести вам свои соображения, которые должны вас заинтересовать, хотя прежде вы о них не думали. Я знаю, как вы молоды, ваш мозг еще свободен от фривольности. Наша женитьба дает огромные преимущества. Не только нам, но и обществу, что полностью исключается, если вы сделаете другой выбор. Хочу вам поведать об этих преимуществах, но только прежде я должен освободить место в вашем сознании для того, чтобы они там отложились. Иначе вы просто не услышите, что я вам говорю. Сначала надо убрать все преграды.
Невероятно, но его голос звучал искренне и совершенно серьезно. Не похоже, что он сошел с ума. Пораженная Сильвия открыла рот. Он продолжал:
— Наиболее очевидная преграда — это ваша помолвка с Фольцем. Ее я устранить не могу, остается только не обращать на нее внимания, и советую вам сделать то же самое. Он мой самый близкий друг, но есть три соображения, которые для меня предпочтительнее, чем дружба. Во-первых, вы… почему, я объясню позже. Во-вторых, эгоистическое удовольствие, которое я получаю от своей работы. В-третьих, цель моей работы — вытащить нашу расу из животной трясины, в которой она увязла. Поэтому я прошу вас, Мартина в расчет не берите. Чтобы помочь вам, объясню один феномен: любовь — название слишком туманное, у него много разных факторов и проявлений. Сексуальный фактор легко переносим, что было доказано миллионы раз, если только он романтически и невротически не фиксирован. У вас этого нет. Кроме того, ваша привязанность к Мартину в основном проявление материнского инстинкта. Мне не нравится этот глупый романтический термин, но я не хочу увязнуть в подробностях… этот инстинкт может быть удовлетворен, если вы заведете карманную собачку или, еще лучше, собственного ребенка. Можно и приемного. Для Мартина это тоже вредно: если взрослого мужчину по-матерински опекают, он превращается в слюнтяя. У вас очень сильный материнский инстинкт. Вот почему вы выбрали индивидуума вроде Мартина. Он редкий экземпляр, не вписывающийся в мир взрослых, что вы инстинктивно и подсознательно чувствуете.
Сильвия отошла от шока в достаточной степени, чтобы вновь обрести дар речи, но его излияния не прерывала. Время от времени она меняла свою позу на камне, слушала, хотя во всех его словах не было ни капли смысла…
