Джон Карр - Тот, кто шепчет
– Она не виновата, – сказал Майлс. – Она ни в чем не виновата.
– Да, это так.
– Я скажу вам, как ощущает себя Фей. Не сочтите это преувеличением. Она чувствует, что над ней тяготеет проклятие.
– Что заставляет вас так думать?
– Это не предположение. Я знаю наверное. – Он был совершенно убежден в своей правоте. – Поэтому она так вела себя прошлой ночью. Она, справедливо или нет, полагает, что существуют некие силы, которым она не может противостоять, и что над ней тяготеет проклятие. Я не претендую на то, что могу предсказать, как будут дальше развиваться события, но в этом я уверен. Более того, ей грозит опасность. Доктор Фелл сказал, что, если она попытается осуществить свои планы, может произойти нечто ужасное. Поэтому он приказал мне перехватить ее любой ценой и не покидать ни на мгновение. Он сказал, что речь идет о жизни и смерти. Помогите же мне сделать это! Мы обязаны помочь ей, зная все, что ей довелось пережить. Через долю секунды после того, как мы выйдем из вагона…
Внезапно Майлс замолчал.
Какой-то внутренний слух, какая-то не потерявшая бдительности часть сознания подали ему предупреждающий сигнал. Этот сигнал сообщил ему, что впервые за весь путь поезд подъехал к остановке, а он не слышал ее названия.
Затем, осознав, что находится в ярко освещенном вагоне, он одновременно услышал некий звук, заставивший его окончательно прийти в себя. Это был тот тихий звук, который издают двери, начиная закрываться.
– Майлс! – закричала Барбара, очнувшаяся в тот же самый миг, что и он.
Двери с глухим стуком закрылись. Зазвенела кнопка, которую нажал дежурный. Поезд плавно тронулся с места, Майлс вскочил и, посмотрев в окно, увидел написанное белыми буквами на голубом фоне название станции: «Камден-таун».
Впоследствии он узнал, что кричал что-то дежурному, но тогда он этого не сознавал. Он помнил только, как бросился к дверям и яростно пытался засунуть пальцы между створок, чтобы раздвинуть их. Кто-то сказал: «Полегче, приятель!» Солдат-австралиец проснулся. Заинтересованный полицейский встал.
Все было бесполезно.
Пока поезд, набирая скорость, скользил вдоль платформы, Майлс стоял, повернувшись лицом к стеклянной части двери.
Полдюжины пассажиров устремились к выходу. Тусклые верхние лампы качались от поднявшегося в этом душном помещении ветра. Он прекрасно видел Фей Ситон: в открытом твидовом пиджаке и черном берете, с тем же смущенным, печальным, страдальческим выражением лица она шла к выходу, в то время как поезд уносил Майлса в туннель.
Глава 16
Над Болсовер-Плейс в Камден-тауне нависло темное небо, моросил дождь.
Правее широкой Камден-Хай-стрит и грязной узкой Болсовер-стрит, неподалеку от станции метро, за кирпичной аркой виднелся глухой переулок.
Он был вымощен булыжником, казавшимся черным во время дождя. Впереди стояли два дома, пострадавшие от бомбежки, но заметить это можно было лишь по состоянию окна. Справа от этих домов располагалось здание не то фабрики, не то склада, на котором красовалась надпись:
«Д.Мингс и К°, компания с ограниченной ответственностью, зубные протезы». Из вывески на одноэтажном доме с заколоченными окнами явствовало, что некогда здесь можно было поужинать. Два дома, стоящие следом и выкрашенные в неопределенный серо-коричневый цвет, выглядели более или менее нормально: в них даже сохранились кое-где оконные стекла.
Не было заметно никакого движения, даже бездомная кошка ни разу не попалась им на глаза. Майлс, не обращая внимания на то, что насквозь промок, сжимал руку Барбары.
– Все в порядке, – чуть слышно сказала Барбара, зябко поежившись под плащом и наклонив зонтик. – Мы не потеряли и десяти минут.
– Да. Но мы все-таки потеряли время.
Майлс понимал, что она испугана. Когда им удалось сразу же сесть в поезд, идущий в обратном направлении до Чок-фарм, он торопливо рассказал ей обо всем, что произошло ночью. Не вызывало сомнения, что Барбара, точно так же как и он, ничего не могла понять, но она испугалась.
– Номер пять, – повторял Майлс. – Номер пять.
Дом, который они искали, был последним слева и расположен перпендикулярно к пострадавшим от бомбежки зданиям. Ведя Барбару по неровной, мощенной булыжником мостовой, Майлс заметил кое-что еще. На большой грязной витрине «Д. Мингса и К°» была выставлена гигантская искусственная челюсть.
Жутковатая реклама! Десны и стиснутые зубы, металлические, выкрашенные в естественные цвета, смутно виднелись в тусклом сером свете; челюсть, казалось, была отсечена у какого-то великана. Майлсу решительно не нравились эти зубы. Он чувствовал их за своей спиной, когда шел к покоробившейся двери дома номер 5, на которой висел дверной молоток.
Но он так и не успел коснуться этого молотка. Какая-то женщина, раздвинув обрывки тюлевых занавесок, высунула голову в открытое окно первого этажа соседнего дома. Это была женщина средних лет, во все глаза смотревшая на новых людей без тени подозрительности, но со все возрастающим любопытством.
– Мисс Фей Ситон? – спросил Майлс.
Перед тем как ответить, женщина повернулась, явно для того, чтобы дать кому-то пинка. Затем она кивнула на пятый номер.
– Второй этаж, налево.
– Я могу… э-э-э… войти?
– А как иначе?
– Понятно. Благодарю вас.
Женщина величественно наклонила голову, принимая его благодарность, и так же величественно отошла от окна. Майлс повернул шарообразную ручку и открыл дверь, пропуская Барбару перед собой в парадное. Из коридора на него повеяло запахом плесени. Когда Майлс закрыл дверь, стало так темно, что они с трудом могли различить очертания лестницы. Он слышал приглушенный стук дождевых капель, падающих на крышу.
– Мне это не нравится, – тихо сказала Барбара. – Почему ей захотелось жить в подобном месте?
– Вы же знаете, как сейчас обстоят дела в Лондоне. Вы не сможете найти жилье ни за какие деньги.
– Но почему она сохранила эту комнату, когда уехала в Грейвуд?
Майлс сам задавал себе этот вопрос. Ему тоже не нравилось место, куда они пришли. Ему хотелось громко окликнуть Фей и удостовериться, что девушка действительно вернулась сюда.
– Второй этаж, налево, – сказал Майлс. – Осторожно, ступенька.
Это была крутая лестница, она сворачивала в узкий коридор, ведущий к передней части здания. В конце коридора виднелось окно – на котором вместо одного из стекол был кусок картона, – выходившее на Болсовер-Плейс. Через него проникал дневной свет, и им удалось увидеть две закрытые двери, по одной с каждой стороны. Когда через несколько секунд Майлс направился к двери слева, вдруг стало светлее.
Хлынувший из окна поток яркого света до половины залил коридор с черным линолеумом на полу. Майлс, который с замирающим сердцем поднял было руку, чтобы постучать в находившуюся слева дверь, вздрогнул и замер. Барбара тоже вздрогнула, и он услышал, как скрипнул линолеум под ее каблуком. Они выглянули в окно.
