Раймонд Чэндлер - Вечный сон
Откуда-то очень издалека до меня донесся приглушенный множеством стен звонок трамвая. На письменном столе стояла бутылка виски с отвинченной пробкой. Стакан Гарри Джонса поблескивал на зеленом бобрике стола. Второй стакан куда-то исчез.
Ткнувшись носом в горлышко бутылки, я несильно втянул в себя воздух и уловил запах горького миндаля. Перед смертью Гарри Джонса вырвало. Стало быть — цианистый калий.
Обойдя стул, на котором сидел труп, я снял подвешенную к оконной раме телефонную книгу, полистал ее, повесил обратно, дотянулся через голову хлюпика до телефона и позвонил в справочную:
— Вы не могли бы дать мне номер телефона квартиры в Банкер-Хилл? Адрес: Корт-стрит, 28, 301.
— Одну минутку, — недовольным голосом проговорила телефонистка. Казалось, запах горького миндаля преследует и ее. — Записываете? Вентворт, 2528.
Я поблагодарил и набрал номер 2528. Длинные гудки.
Затем, после третьего гудка, в трубку ворвались громкие звуки радио, и грубый мужской голос, приглушив радиоприемник, рявкнул:
— Слушаю!
— Можно Агнес?
— Агнес? Здесь таких нет, приятель. Какой ты набираешь номер?
— Вентворт, 2528.
— Номер правильный, а вот с Агнес у тебя промашка вышла. Обидно, правда? — И мужчина загоготал.
Я положил трубку, опять открыл телефонную книгу и позвонил управляющему казенного дома «Вентворт-апартментс». Мистер Канино, вероятно, уже несется под дождем в Банкер-Хилл привести в исполнение еще один смертный приговор.
— Управляющий «Вентворт-апартментс» мистер Скифф слушает.
— Говорит Уоллес из уголовной полиции. В вашем доме проживает девушка по имени Агнес Лозелл?
— Кто говорит, простите?
Я повторил.
— Если вы назовете мне ваш номер телефона, то я…
— Перестань ломать комедию! — перебил я его. — У меня нет времени. Так проживает или нет?
— Нет, не проживает. — Голос кислый, как прошлогоднее молоко.
— Живет у тебя в ночлежке высокая зеленоглазая блондинка? Говори!
— Послушайте, это никакая не ночлежка…
— Спорить со мной будешь! — грубо, на полицейский манер, оборвал я его. — К тебе что, полиция нравов давно не наведывалась? Могу устроить. Что такое доходный дом в Банкер-Хилл, да еще с телефонами в каждой квартире, можешь мне не рассказывать.
— Ладно, не сердись. Я же не отказываюсь помочь. Есть у нас несколько блондинок. А где их нет? Насчет зеленых глазок, правда, не поручусь. Твоя блондиночка тут одна живет или с кем-то?
— Одна либо с сожителем: коротышка, пять футов три дюйма, не больше, тощий, весит всего фунтов сто десять, глаза темные, живые, носит двубортный темно-серый костюм, твидовое пальто, серую шляпу. По моим сведениям, она занимает квартиру 301, я туда звонил, но без толку — какой-то тип мне голову морочит.
— Нет, нет, в 301-й ее точно нет — там два торговца машинами живут.
— Спасибо, я тогда попозже заеду.
— Давай, только шума не устраивай, ладно? Если что — прямо ко мне.
— Благодарю, мистер Скифф.
Я вытер вспотевший лоб, пересек комнату и, уткнувшись лицом в стену, стал поглаживать ее рукой. Потом медленно повернулся и взглянул на окоченевшее лицо малыша Гарри Джонса. Сидит себе и гримасничает.
«Значит, ты все-таки обманул его, Гарри, — вслух проговорил я каким-то чужим голосом. — Ты солгал ему и выпил цианистый калий, поступив как настоящий джентльмен. Настоящий маленький джентльмен. Ты умер, как отравленная крыса, Гарри, но повел себя по-человечески».
Пришлось его обыскать. Не хотелось, но пришлось. В карманах убитого адреса Агнес, как я и предполагал, не было. И все-таки я должен был в этом удостовериться, ведь мистер Канино мог вернуться. Такие, как Забияка, не суеверны: если надо, возвратится на место преступления без малейших колебаний.
Я включил свет и только взялся за ручку двери, как грянул телефонный звонок. Я застыл было на месте с отвисшей челюстью, но через мгновение снова закрыл дверь, зажег свет и снял трубку:
— Да?
— Можно Гарри? — Женский голос. Ее голос.
— Он вышел, Агнес.
— Кто говорит? — с расстановкой спросила она после длинной паузы.
— Марло. Тот самый, который уже давно сидит у тебя в печенках.
— Где он?! — Перешла на крик.
— Я приехал сюда, чтобы заплатить ему двести долларов за кое-какие сведения. Деньги у меня с собой. А ты где?
— А он тебе разве не сказал?
— Нет.
— Спроси лучше у него. Где он?
— Я не могу у него спросить. Ты знаешь человека по имени Канино?
Молчание. Вероятно, блондинка задохнулась от ужаса.
— Тебе нужны две сотни или нет?
— Нужны… и даже очень.
— Тогда говори, куда их тебе привезти.
— Я… я… — Агнес осеклась, а потом опять, со страхом и настойчивостью, спросила: — Где Гарри?
— Струсил и смылся. Давай где-нибудь встретимся… все равно где… деньги у меня с собой.
— Я тебе не верю. Ты мне соврал — насчет Гарри. Это ловушка.
— Не дури. Если б я хотел, давно бы уже посадил твоего Гарри за решетку. Зачем мне загонять тебя в ловушку, сама посуди? Канино каким-то образом связался с Гарри, и тот дал деру. Давай-ка все сделаем без лишнего шума. Все же мы хотим спокойной жизни — я, ты, Гарри… — Гарри, впрочем, уже успокоился. И лишить его покоя не может никто. — Неужели ты думаешь, детка, что я работаю на Эдди Марса?
— Н… нет, не думаю, нет. Вряд ли. Встретимся через полчаса. Возле Буллокс-Уилшир, у входа на стоянку.
— Договорились.
Я опустил трубку на рычаг. Меня мутило от прокисшего запаха рвоты и терпкого запаха цианистого калия. Хлюпик неподвижно сидел на стуле. Бояться ему теперь было нечего. Все страхи и волнения остались позади.
Я вышел из комнаты. В сумрачном, захламленном коридоре стояла мертвая тишина. За матовыми стеклами дверей было темно. Я спустился по пожарной лестнице на второй этаж, посмотрел, перегнувшись через перила, на освещенную крышу кабины лифта и нажал на кнопку. Лифт медленно пополз наверх, а я сбежал вниз. Когда я выходил из подъезда, кабина находилась у меня над головой.
Дождь припустил опять. По лицу стекали крупные, тяжелые капли. Когда же одна из них упала мне на язык, я вдруг сообразил, что иду с открытым ртом. Причем, судя по боли в челюсти, — с широко разинутым ртом и запрокинутой назад головой, подражая гримасе, застывшей на мертвом лице Гарри Джонса.
XXVII
— Давай деньги.
Ее голос глохнул в рокоте мотора и шуме дождя. Высоко над темным, промокшим городом, на отливающей медью башне Буллокса горел яркий фиолетовый свет. В приспущенном окне машины появилась рука в черной перчатке, и я вложил в нее деньги. Агнес нагнулась к слабо освещенной приборной доске, пересчитала банкноты, затем щелкнула замочком сумки, облегченно вздохнула и повернулась ко мне:
