Виктор Каннинг - Венецианская птица. Королек. Секреты Рейнбердов (сборник)
Проводив Лили, Гарри зашел в телефонную будку в главном зале, набрал лондонский номер и назвал добавочный Департамента. Когда отозвался знакомый голос, Гарри сказал:
– Это Диллинг. Подъеду через час. Без товара – в целях безопасности я его спрятал. Знаю, я обещал привезти, но вчера я передумал. Сперва надо обсудить финансовые вопросы.
Голос в трубке печально проговорил:
– Совершенно излишняя предосторожность. Обычная деловая сделка, хотя должен заметить, что многие считают ваши условия чересчур завышенными. Нам нужно некоторое время, чтобы принять решение.
– Пожалуйста. Только не забывайте, что есть и другие рынки, где, я уверен, финансовые вопросы не станут препятствием.
Голос, слегка обидевшись, ответил:
– Во имя наших добрых отношений – я не слышал этих слов, и пожалуйста, никому их не повторяйте. Это будет слишком опрометчиво.
– Не повторю, – заверил Диллинг, – если меня не вынудят.
Он повесил трубку и отправился к выходу из терминала, чтобы взять такси. Пусть говорят что угодно, у него довольно причин не доверять Департаменту, пока юристы не скрепят все контрактом. Диллинг поднял руку, подзывая такси; он думал о Лили, едущей в аэропорт, о Лили, которую впервые увидел за прилавком аптеки «Бутс» в Акфилде, вспомнил прикосновение ее руки, когда она отдавала ему сдачу. И с мыслями о Лили он рухнул замертво от сердечного приступа в тот миг, когда рядом притормозило такси.
Сорок один год, не женат… Полиции понадобилась неделя, чтобы опознать покойного. В «Таймс» сообщение о смерти заняло треть колонки. Но если полиции понадобилось время на опознание, кое-кто знал о смерти Диллинга через три или четыре часа. В квартирке в Челси имущества было немного – мебель, одежда, книги… пять тысяч фунтов на депозите в банке. В банке хранилось и завещание. Все, что имел, Генри оставил мисс Лили Бренде Стивенс, проживающей в доме «Олд-Крофт», Спартон, графство Беркшир. В «Олд-Крофт» сдавались меблированные квартиры, и рента истекла как раз через неделю после смерти Диллинга, на чье имя был составлен договор.
Лили остановилась во Флоренции, в номере, снятом в отеле «Эксцельсиор». Не испытывая недостатка в деньгах, она просто ждала вестей от Диллинга. О его смерти она узнала через месяц от новой флорентийской подруги, но не подозревала, что он завещал ей все имущество. Известие вызвало слезы и искреннюю, хотя и не совсем обычную печаль. Лили расстроилась, что пропустила похороны – как бы она смотрелась в черном, одинокая скорбящая фигура… Вскоре Лили успокоилась. Благодаря подвижному и довольно рассудительному характеру, не испытывая недостатка в здравом уме, она решила, что время и удача, при некоторых ее собственных усилиях, предоставят ей новый поворот в жизни. В конце концов, Гарри и сам бы хотел, чтобы она не горевала вечно. Конечно, любовь на время ушла из ее жизни, но пока она ощущает доброту и уют, жаловаться не на что. Все само собой образуется.
Ее разыскивали, однако выследили только спустя долгое время. Прошло полгода; Лили, сменив по пути несколько стран, приехала во Францию.
Первым ее нашел Департамент – подразделение министерства обороны. Само его существование никогда не признавалось официально. Функции Департамента – количество их росло в интересах национальной безопасности – существовали, сколько существовало общество. Его действия были скрытны и неделикатны. В интересах безопасности и экономики следовало руководить некоторыми персонами и некоторыми ситуациями, управлять, организовывать, подхлестывать или подавлять, не утомляя и не беспокоя общественное мнение знанием всех неправедных военных хитростей, которые – в интересах национального благополучия – негласно имел право применять Департамент. Убийство, шантаж, подделка, похищение и предательство были в Департаменте обычным делом. Само существование Департамента всеми отрицалось. Агенты и оперативники Департамента жили в обществе, но действовали вне его. Большинство пришли в Департамент, уже имея представление о его исключительных особенностях, и были готовы их принять. Однако никто изначально не представлял полных масштабов, и понимание приходило слишком поздно – человек смирялся, даже испытывал своеобразную гордость и удовлетворение от участия в работе, которая сначала меняла его, потом изолировала, а в итоге наделяла бесчеловечностью, которая, по сути, делала его изгоем. Главой Департамента был сэр Джон Мэзерфилд.
Расшифрованное сообщение о подробностях ситуации с Лили и ее местонахождении ожидало сэра Джона на рабочем столе, когда он вернулся с обеда – из ресторана «Скотт» на Маунт-стрит. Поднеся листок к окну, сэр Джон читал его под лучами солнца. Далеко внизу бурые, грязные воды Темзы катились к морю; черные баржи, как связанные водяные жуки, прокладывали путь против течения, борясь с отливом.
Сэр Джон носил изящный коричневый костюм, его движения были резки и даже немного суховаты. Почти шестидесятилетний, он тщательно следил за собой; на лице читались лишь полное владение эмоциями, сдержанность, точность и непогрешимость. Седые усы были строго подстрижены и причесаны, ногти на желтушных руках – безукоризненны.
Сэр Джон вернулся к столу и нажал кнопку, вызывая Коппельстоуна. В ожидании закурив, он выпускал дым изящными завитушками, между затяжками отставляя сигарету в сторону от себя, словно страшась даже мысли, что хоть крошка пепла упадет на одежду. По его виду невозможно было предположить, что он в ярости. А сэр Джон гневался – на тупость и неумение, сопровождавшие эти розыски последние полгода. Свои чувства он никогда не проявлял в офисе, и мысли его лишь частично открывались в речах. Немногословный, он был закрыт для тех, с кем работал.
Вошел Коппельстоун – крупный мужчина далеко за сорок, с редеющими светлыми волосами и с большим румяным лицом младенца. Над верхней губой виднелся свежий порез от бритья. Редкое утро обходилось без того, чтобы Коппельстоун не порезался. Причина была известна сэру Джону: Коппельстоун ложился спать, изрядно нагрузившись виски. Сэр Джон знал о Коппельстоуне практически все.
– Она в Сен-Жан-де-Люз. – Сэр Джон поднял записку.
– Да, сэр Джон. Совсем недалеко. Мы нашли бы ее через неделю, но наши французские агенты…
– Не важно, – угрюмо прервал сэр Джон. – Вы знаете, что нужно делать. Кто будет с ней работать?
Вопрос был риторический. Коппельстоун понимал, что сэр Джон уже решил, кто будет с ней работать.
– Выбор невелик. Работа долгая и утомительная.
– А возможно, и безрезультатная. Все может оказаться бессмысленной фантазией – но пока это не выяснится, мы должны работать всерьез. Если все правда, то у нас проблемы. Девица унаследовала все состояние Диллинга. По нашим данным, она глупая и ветреная. Однако если профессор не шутил, то она будет претендовать на сотни тысяч фунтов.
