Росс Макдональд - Берег варваров
- А что произошло с Кэмпбеллом?
- Он спился и умер. Что и я сейчас делаю, правда, с некоторым опозданием. - Горько улыбнувшись, он осушил свой стакан. - Его жена была глупой женщиной, совершенно не приспособленная. После смерти Раймонда они жили в районе каньона Топанга. Я сделал все, что смог, для осиротевших девочек.
- Вчера утром вы не рассказали мне об этом.
- Не рассказал. Воспитание не позволяет мне хвастаться своей филантропией.
Говорил он довольно официально и несколько невнятно. Начинало сказываться воздействие виски. Он перевел взгляд с меня на бутылку, тяжело вращая зрачками. Я покачал головой. Он налил себе еще четверть стакана и отпил глоток. Если он достаточно примет спиртного, то из его глаз уйдет всякая боль. Или она приобретет иные формы. В этом заключается проблема, когда алкоголь используют как успокаивающее средство. На время он уносит человека от реальности, но затем возвращает в нее таким путем, который извивается среди помоек и свалок ада.
Я наугад бросил ему наводящий вопрос, пока он совсем не отключился:
- Обманывала ли вас Эстер?
Он вздрогнул, но, несмотря на опьянение, ответил довольно осторожно:
- О чем таком вы говорите?
- Мне намекнули на то, что Эстер что-то украла у вас, когда покинула клуб.
- Украла у меня? Ерунда.
- Она не очистила ваш сейф?
- О Господи, конечно, нет. Эстер не способна на такие веши. И дело даже не в том, что у меня и красть-то нечего. Вы знаете, что в клубе не водятся наличные деньги, все свои операции мы проводим по чекам…
- Это меня не интересует. Единственное, что я хочу узнать: не обокрала ли Эстер в сентябре ваш сейф.
- Конечно, нет. Не знаю, откуда вы почерпнули подобные, сведения. У людей такие ядовитые языки. - Он подался в мою сторону, слегка покачиваясь. - Кто это сказал?
- Неважно.
- А я говорю, что это имеет значение. Вам надо проверить свой источник, старина. Иные стараются так очернить репутацию девушки, что не отмыться… Что же из себя представляет, по-вашему, Эстер?
- Это я и пытаюсь выяснить. Вы ее знаете не хуже других и утверждаете, что она не способна на воровство.
- Она определенно не способна украсть что-либо у меня.
- А у других?
- Я не знаю, на что она вообще способна.
- Способна ли она пойти на шантаж?
- Вы задаете странные вопросы - все более непонятные и необычайные.
- Несколько раньше вы не думали, что шантаж исключается. Со мной вы вполне можете быть откровенным. Подвергается ли шантажу мистер Графф?
Он важно покачал головой.
- В чем можно шантажировать мистера Граффа? Я взглянул на фотографию трех ныряльщиков.
- Например, в том, что он имеет отношение к гибели Габриэль Торрес. Я слышал о том, что у Граффа была с ней связь.
- Какая связь?
- Не валяйте дурака, Кларенс. Вы же неглупый человек. Вы знали эту девушку, она работала у вас. Если у нее что-то было с Граффом, возможно, вы об этом знаете.
- Если что-то было, - повторил он флегматично. - Но мне об этом ничего неизвестно. - Некоторое время он думал, слегка покачиваясь. - Господи помилуй, дружище, уж не думаете ли вы, что он убил ее?
- Он мог бы это сделать, но я-то имел в виду миссис Графф.
Бассет смерил меня удивленным и мрачным взглядом.
- Что за чудовищная мысль!
- Вы бы сказали то же самое, если бы покрывали их.
- Но ведь… - Он состроил гримасу и начал фразу сначала: - Но ведь это совершенно нелепо и смешно…
- Почему? Изабель достаточно невменяема, она может кого-нибудь убить. К тому же у нее есть причина.
- Она не сумасшедшая. Она была… Одно время у нее были достаточно серьезные психические отклонения.
- Ее ставили на учет?
- Думаю, нет. Время от времени она лечилась в частном санатории. У доктора Фрея в Санта-Монике.
- Когда она там была в последний раз?
- В прошлом году.
- Когда в прошлом году?
- Весь прошлый год. Видите ли, она… - Он помахал рукой перед своим лицом, как будто отгоняя жужжащую у рта муху. - Вот видите, это совершенно исключается. Когда застрелили девушку, Изабель была в клинике под замком. Совершенно невозможно, чтобы она имела отношение к тому убийству.
- Вы знаете это наверняка?
- Конечно, знаю. Я тогда регулярно навещал ее.
- Изабель тоже входит в число ваших старых друзей?
- Конечно. Она - мой дорогой старый друг.
- Достаточно старый и достаточно дорогой, чтобы можно было дать ложные показания.
- Не говорите глупостей. Изабель не сможет обидеть ни одно живое существо.
Его глаза начали туманиться, язык заплетаться, но он твердо держал стакан в руке. Он поднес его ко рту, осушил, затем довольно резко сел на край своего письменного стола.
- Очень дорогой старый друг, - повторил он сентиментально. - Бедная Изабель, у нее такая трагическая судьба. У нее рано умерла мать, отец дал ей все, кроме любви. Она нуждалась в сочувствии, в ком-то, с кем можно поговорить. Я пытался быть для нее таким человеком.
- В самом деле?
Он посмотрел на меня проницательным печальным взглядом. Глоток виски частично отрезвил его на время, но он уже так опьянел, что возврат к трезвости был короток. Его лицо раскраснелось, жидкие волосы растрепались.
- Я знаю, что сейчас это выглядит маловероятным. Но учтите, это было двадцать лет назад. Не всегда же я был стариком. Как бы там ни было, но Изабель нравились мужчины старше ее. Она была очень привязана к отцу, но он не мог отнестись к ней с должным пониманием. Ее тогда отчислили из колледжа, в третий или четвертый раз. Она была ужасно замкнутой. Обычно проводила свои дни здесь, на пляже, одна. Постепенно мы обнаружили, что между нами много общего. Мы общались с ней, говорили обо всем. Она не захотела продолжать занятия. Ей не хотелось покидать меня. Она в меня влюбилась.
- Вы шутите.
Я нарочно подзадоривал его, и он реагировал с живостью алкоголика. От злости его обычно серые щеки еще больше покраснели:
- Это правда. Она полюбила меня. В то время у меня были свои переживания и я был единственным человеком, который ее понимал. И она уважала меня! Я закончил Гарвардский университет, вы знали об этом? В первую мировую войну три года прожил во Франции. Служил санитаром, таскал носилки.
Я подумал, что ему, значит, около шестидесяти лет. И двадцать лет назад ему было не меньше сорока, Изабель же, вероятно, двадцать.
- Кем вы ощущали себя с ней? - спросил я. - Добрым дядюшкой?
- Я полюбил ее. Я любил только двух женщин в своей жизни - ее и свою мать. И я бы на ней женился, если бы этому не воспротивился ее отец. Питер Гелиопулос не одобрил меня.
- Поэтому он выдал ее замуж за Граффа.
- Да, за Саймона Граффа. - Он весь дрожал, переполненный страстью слабого и послушного человека, который редко проявляет свои истинные чувства. - За выскочку и нахала, бабника и обманщика. Я узнал Саймона Граффа, когда он только приехал сюда как иммигрант и был никем, ничтожеством в этом городе. Стал помощником режиссера на быстрых поделках вестернов, имея всего один приличный костюм. Он мне нравился, он делал вид, что и я нравлюсь ему. Я давал ему взаймы деньги, организовал гостевое членство в клубе, познакомил с нашими людьми. Господи, я же и познакомил его с Гелиопулосом! Через два года он стал постановщиком на студии Гелио и женился на Изабель. Все, что у него теперь есть, все, чего он добился, - результат его удачной женитьбы по расчету. И у него нет элементарной порядочности, чтобы хотя бы прилично с ней обращаться!
