Рекс Стаут - В лучших семействах
– Вы неудачно расположились, – предупредил я. – Если вы замахнетесь, я легко уклонюсь, подцеплю вас за коленки и опрокину.
Секунду он стоял в прежней позе, потом его кулаки разжались, он наклонился и подобрал с ковра сигарету, которую отбросил только что. Потом сел на место, затянулся и выпустил дым.
– У вас слишком длинный язык, Гудвин.
– Нет, – возразил я, – не длинный, а правдивый. Не следовало, пожалуй, упоминать о ноже, но я разозлился. Я могу назвать имя своего клиента, если вы загоните дюжину иголок мне под ногти или помашете перед носом долларовой бумажкой; вы же задали вопрос в такой легковесной форме, что я осерчал.
– Я не убивал свою жену.
Я осклабился.
– Сказали, как отрезали, весьма вам признателен. Что еще вы не натворили?
Он пропустил мой вопрос мимо ушей.
– Знаю, Аннабель Фрей думает, что это сделал я, и она готова отдать все деньги, что завещала ей моя жена, чтобы доказать мою вину. Мне наплевать, что вы получаете от нее деньги, это ваш бизнес, но мне противно, что она пускает эти деньги на ветер, и крайне неприятно, что кто-то вечно торчит у меня за спиной. Можно же что-то придумать, чтобы доказать и вам и ей, что я тут ни при чем. Вы же при этом ничего не потеряете? Вы мне не поможете, а?
– Нет, – твердо сказал я.
– Почему нет?
– Потому что я опять начинаю выходить из себя. Вам ведь наплевать, что думает миссис Фрей. Вас мучает лишь то, что вы не знаете, кто интересуется вами настолько, что готов за это платить, и вы пытаетесь выудить рыбку без наживки, а это не по-спортивному. Спорим на пятерку, что меня вы так не расколете.
Он задумчиво смотрел на меня с полминуты, потом поднялся, подошел к тележке-бару и начал смешивать коктейль. Потом обратился ко мне:
– Вы уверены, что не хотите выпить?
Я, поблагодарив, отказался. Вскоре он вернулся на место со стаканом в руке, уселся, сделал пару глотков, опустил стакан и вдруг выпалил:
– Даю тысячу долларов за имя.
– За одно только имя, без дураков?
– Да.
– Заметано. – Я протянул руку. – Гоните денежки.
– Только без ваших штучек, Гудвин, по-честному.
– Безусловно. Качество гарантировано.
Он встал и покинул гостиную через дверь в дальнем углу. Я решил, что пора промочить горло, подошел к бару и плеснул содовой в стакан со льдом; когда он вошел, я уже сидел в своем кресле. Приняв у него из рук купюры, я небрежно пересчитал их, отгибая уголки – десять хрустящих новеньких сотен.
Рэкхем взял свой стакан, пригубил и вперил в меня взор.
– Итак?
– Арнольд Зек, – проронил я.
Он поперхнулся, на мгновение остолбенел и вдруг что было силы запустил стакан через всю комнату; стакан врезался в одну из висящих на стене картин и вдребезги разнес стекло, в результате чего картина, по-моему, стала выглядеть даже эффектнее.
15
Признаюсь, что когда он замахнулся, я уже вскочил на ноги. Известие настолько ошарашило Рэкхема, что трудно было предугадать, куда он метит, а умело направленный стакан может набить приличную шишку.
– Ну вот, смотрите, что вы натворили, – укоризненно сказал я, садясь на место. Он метнул на меня недобрый взгляд, потом подошел к бару и рассчитанными неторопливыми движениями смешал себе новый коктейль. Я с удовлетворением отметил, что доля виски в коктейле не изменилась. Вернувшись к своему стулу, Рэкхем присел и поставил стакан рядом, не отпив ни глотка.
– Так я и думал, черт побери, – пробормотал он.
Я сочувственно кивнул.
– Кто вас нанял? Сам Зек?
– Это не предусмотрено контрактом, – отрезал я. – Вы заплатили за имя, и я вам доставил товар по описи.
– Я даже не торговался. А теперь закупаю всю партию оптом.
Я нахмурился.
– Что ж, тогда, по-видимому, придется вам кое-что порассказать. Вам удобно?
– Нет.
– Все равно слушайте. Зек мне платит, но я его надуваю. Почему вы так уверены, что я не надую вас?
– Я вовсе не уверен. Но я заплачу вам больше, чем он.
– В том-то и дело, что не уверены. Кто такой Зек, и кто вы? Ответ вам известен. Вам он тоже платил еще каких-то пять месяцев назад, и вы сами знаете, за что. Когда ваша супруга наняла Ниро Вульфа покопаться в ваших доходах, вы наябедничали Зеку, и он погрозил Вульфу пальчиком; потом вашу жену зарезали, а Вульф дал деру, и сейчас он, может быть, в Египте, где у него собственный дом, там он заговаривает зубы сфинксу. Так что это вы двое – я имею в виду вас и Зека – разрушили нашу семейную идиллию в доме на Тридцать пятой улице... угадайте с трех раз, насколько я вам признателен. Может, я вполне счастлив, поскольку обзавелся собственным офисом и никто мною не помыкает. С другой стороны, не исключено, что я запродался Зеку с потрохами, рассчитывая как следует погреть на этом руки – тогда вам лучше водить дружбу со скорпионом, а не со мной. Или же я жду не дождусь возможности пощекотать Зеку ребра малайским крисом, но не прочь при этом урвать кусочек и от вашего пирога, или даже хочу обставить вас обоих ради бредовой идеи – заработать десять тысяч, что ваша жена уплатила Ниро Вульфу. Пусть Зек погадает, и вы попробуйте. Я ясно излагаю свои мысли?
– Не знаю. Вы просто хотите, чтобы я не доверял вам? Так?
– В общих чертах – да.
– Тогда вы зря старались. Я никому не доверяю с тех пор, когда впервые побрился. А что касается куска от моего пирога, то это стоит обсудить. Как вы рассчитываете его заработать?
Я пожал плечами.
– Может быть, я вовсе не хочу его. Поломайте голову. Но что-то мне подсказывает, что у меня есть в заначке нечто, очень вас интересующее.
– Мне тоже так кажется. Кто вас нанял, и что вам велели делать?
– Я уже сказал – Зек.
– Зек лично?
– Я думаю, вы понимаете, что в такой игре ставка – моя шкура. Пять тысяч сразу – остальное решим по мере разговора.
Ошибка, хотя еще и не роковая. Он явно изумился. Надо было требовать десять. Он сказал:
– У меня здесь нет такой суммы.
– Ерунда. Позвоните в банк, что внизу.
Какой-то миг он колебался, не спуская с меня глаз, потом поднялся и подошел к телефонному аппарату, стоявшему на маленьком столике. Я сообразил, что ни к чему демонстрировать не в меру любопытному клерку или помощнику управляющего банком, какому посетителю рэкхемовских апартаментов вдруг потребовалась такая сумма наличными, поэтому я осведомился, где ванная, и уединился в ней. Выждав достаточный, как мне показалось, промежуток времени, я возвратился и убедился, что денежки уже доставили.
– Я сказал, что никому не доверяю, – пояснил мне Рэкхем, протягивая банкноты, – но не терплю, когда меня пытаются обвести вокруг пальца.
На сей раз бумажки были не такие новые, главным образом, сотенные и пятисотенные купюры – в «Черчилле», с его-то стандартами, могли бы подыскать и поновее. Чтобы уязвить Рэкхема и показать ему, насколько безнравственно не доверять людям, я смахнул всю кучку в карман, не пересчитывая.
