Алан Милн - Загадка Рэд Хауза
Эндрю Амос сошел вниз и направился в дальний конец зала; Энтони не сводил с него глаз до тех пор, пока не убедился, что старик не собирается уходить до конца допроса.
— С кем это Амос разговаривает? — спросил он шепотом у Билла.
— Это Парсонс. Один из садовников. Он живет в сторожке на дороге в Стэнтон. Они сегодня все собрались. Для них же это почти как праздник.
"Интересно, а он будет давать показания?" — подумал Энтони.
Парсонса вызвали сразу же после Амоса. Он подстригал газон перед самым домом и видел, как явился Роберт Эблет. Выстрела он не слышал. Но он вообще туговат на ухо. И еще он видел джентльмена, который прибыл через пять минут после мистера Эблета.
— Нет ли его сегодня в суде? — спросил коронер.
Парсонс медленно оглядел ряды. Энтони встретился с ним взором и улыбнулся.
— Вот он, — сказал Парсонс, указывая на Энтони.
Все посмотрели на Энтони.
— И это было пять минут спустя?
— Примерно так, сэр.
— Выходил ли кто-нибудь из дома, перед тем как приехал этот джентльмен.
— Нет, сэр. Точнее, я никого не видел.
Затем допрашивали Стивенс. Она рассказала все то же самое, что и инспектору. Ее допрос к уже известным фактам ничего нового не прибавил. Теперь настал черед Элси. После ее показаний репортер впервые за сегодняшний день приписал в скобках "Сенсация".
— Как скоро после того, как вы слышали этот разговор, раздался выстрел? — спросил коронер.
— Почти сразу, сэр.
— Через минуту?
— Я не могу точно сказать, сэр. Но очень быстро.
— Вы были еще в холле?
— О нет, сэр. Я уже была около комнаты миссис Стивенс. Нашей экономки, сэр.
— И вы не посчитали нужным вернуться в холл и посмотреть, что случилось?
— О, нет, сэр. Я вошла в комнату миссис Стивенс, и она спросила: "Ой, что это?"; она очень испугалась. А я и говорю: "Это было в доме, миссис Стивенс, в доме". Будто что-то хлопнуло — как выстрел.
— Благодарю вас, — сказал коронер.
Появление Кейли снова вызвало волнение публики; это была не жажда "сенсации", а интерес, и как показалось Энтони, интерес сочувственный. Все-таки появился непосредственный участник драмы.
Кейли давал свои показания осторожно, сдержанно — правду изрекал также весомо и твердо, как и ложь. Энтони пристально наблюдал за ним, пытаясь понять, что же в этом человеке, даже вопреки предубеждению, вызывает симпатию. Энтони, который точно знал, что он лжет и лжет вовсе не ради Марка, а только ради себя — и тот не мог не разделить чувство симпатии, которым, похоже, проникся к Кейли весь зал.
— Был ли у Марка револьвер? — спросил коронер.
— Мне во всяком случае об этом ничего не известно. Думаю, если бы был, я бы об этом знал.
— Вы были с ним в то утро. Говорил ли он с вами о приезде Роберта?
— Я его мало видел в то утро. Сначала работал у себя в комнате, потом выходил, и так далее. Вместе мы были за ленчем, и тогда, да, он кое-что об этом сказал.
— В каком тоне?
— Хм… — Кейли замешкался, потом ответил: — Трудно подобрать подходящие слова, но, пожалуй, в капризном. Время от времени он спрашивал: "Как ты думаешь, чего ему надо?" Или: "И что ему там не сидится?" Или еще: "Что-то не нравится мне тон его письма. Думаешь, он что-то затевает?" Вот в таком примерно тоне он говорил.
— Выражал ли он удивление по поводу того, что его брат в Англии?
— По-моему, он всегда немного побаивался, что в один прекрасный день тот объявится.
— Вот как… А вы не слышали разговора между братьями, когда они находились в кабинете?
— Нет. Когда Марк вошел в кабинет, я отправился в библиотеку и все время был там.
— Дверь библиотеки была открыта?
— Да.
— Удалось ли вам увидеть или услышать предыдущего свидетеля?
— Нет.
— А если бы кто-нибудь вышел из кабинета, когда вы находились в библиотеке, вы бы его услышали?
— Думаю, да, Если, конечно, он не принял бы мер предосторожности.
— М-да… Считаете ли вы, что Марк способен на опрометчивые поступки?
Прежде, чем ответить, Кейли задумался.
— Опрометчивые, пожалуй, да. Но необузданные — нет.
— Достаточно ли он силен физически? Ловок, подвижен?
— Ловок и подвижен. Но не особенно силен.
— Так… Еще один вопрос. Имел ли Марк привычку постоянно носить с собой значительную сумму денег?
— Да. У него всегда была при себе стофунтовая банкнота и еще фунтов десять-двадцать.
— Благодарю вас, мистер Кейли.
Тяжелой походкой Кейли отправился на свое место. "Черт побери, — подумал про себя Энтони, — почему он мне так симпатичен?"
— Энтони Гилингем!
В зале вновь ощутилось напряжение. Что это за незнакомец, который столь загадочным образом замешан в этом деле?
Энтони улыбнулся Биллу и отправился давать показания.
Он объяснил, как вышло, что он остановился в "Георге" в Вудхэме, как узнал, что по соседству находится Рэд Хауз, как отправился туда проведать своего друга Беверли, а пришел, как выяснилось, как раз к финалу трагедии. Не раз припоминая впоследствии события того дня, от твердо уверен, что слышал выстрел, но тогда этот звук не произвел на него никакого впечатления. Он подошел к дому со стороны Вудхэма и, следовательно, не видел Роберта, который явился за несколько минут до него. Начиная с. этого момента его показания полностью совпадали с тем, что показал Кейли.
— Вы с предыдущим свидетелем одновременно добежали до окон, и обнаружили, что они закрыты?
— Да.
— Это ведь вы высадили окно и подошли к телу? Вы, конечно, не подозревали, кто это мог быть?
— Нет.
— Сказал ли что-нибудь по этому поводу мистер Кейли?
— Он перевернул труп, чтобы посмотреть убитому в лицо, а когда посмотрел, сказал "Слава Богу".
В этом месте репортеры вновь сделали пометку "Сенсация".
— Вы поняли, что он имел в виду?
— Я спросил его, кто это, и он ответил, что это Роберт Эблет. Потом объяснил, что боялся, как бы это не оказался его кузен, в доме которого он живет — Марк.
— Так. Был ли он удручен происшедшим?
— Поначалу, да, весьма. Но затем, когда мы обнаружили, что это не Марк, уже не в такой степени.
Один нервный джентльмен из толпы в задних рядах громко хихикнул, коронер надел очки и строго посмотрел в ту сторону. Нервный джентльмен решил, что самое время зашнуровать ботинок. Коронер снял очки и продолжил.
— Не выходил ли кто из дому, когда вы приближались к нему по аллее?
— Нет.
— Благодарю вас, мистер Гилингем.
Затем был вызван инспектор Берч. Понимая, что настал его час и явно рассчитывая поддержать честь всей британской полиции, инспектор достал план дома и объяснил расположение комнат. Затем план был вручен присяжным.
