Колин Декстер - Панихида по усопшим
Длинная с кисточками веревка преграждала доступ в часовню Девы Марии, но Морс непочтительно подлез под нее и встал перед алтарем, глядя на расшитую глубоким тиснением алтарную ткань. Непосредственно слева находился арочный проход к главному алтарю церкви, и он медленно прошел через него. В нише слева от арки находилась купель в англо-нормандском стиле и Морс остановился, чтобы рассмотреть ее повнимательнее, медленно кивая, как он часто это делал. Затем он повернулся влево, продолжил свой путь вдоль высокого резного экрана, который отделял часовню Девы Марии от главного нефа, и остановился возле ризницы. По какой-то неясной причине он выглядел вполне довольным собой и снова кивнул головой несколько раз с очень довольной улыбкой.
Он стоял, оглядываясь вокруг снова и снова; в действительности, если бы только он мог предвидеть, что через несколько минут может оказаться в пределах нескольких ярдов от разгадки, которая разбила бы некоторые из его предыдущих гипотез на тысячи кусков. Но в данный момент Мойры – богини Судьбы – ему не улыбнулись.
Северная дверь открылась, и вошел Мекледжон, неся коробку с электролампами, в компании молодого человека с балансирующей лестницей на плече.
– Привет, инспектор, – сказал викарий. – Ничего больше пока не обнаружили?
Морс проворчал что-то уклончиво, и решил, что расследование в ризнице может быть, без какого-либо космического ущерба для следствия, временно отложено.
– Мы просто будем менять лампочки, – продолжал Мекледжон. – Знаете ли, мы должны делать это каждые три-четыре месяца. Боюсь, что прошло уже немало времени.
Глаза Морса медленно пропутешествовали до верхней части стен, где примерно в сорока футах над полом, он разглядел серию парных электрических лампочек, каждая пара была установлена в двадцати футах друг от друга. Между тем, двое мужчин подперли лестницу под ближайшими лампами, и постепенно начали толкать ее все выше, пока верхняя ступень не оказалась на три фута ниже первой пары лампочек.
– Боюсь, – сказал Морс, – что мой желудок просто не выдержит, если я останусь, и буду наблюдать за этой маленькой операцией дальше.
– О, это не так уж страшно, инспектор, покуда вы внимательны. Но должен признаться, что я всегда радуюсь, когда все заканчивается.
– Он лучше меня, – сказал Морс, указывая на молодого человека, который стоял (довольно нервно?) на второй ступеньке снизу, осторожно маневрируя лестницей, чтобы придать ей более прочную вертикальную устойчивость.
Мекледжон усмехнулся и спокойно повернулся к Морсу.
– Он примерно так же плох, как и вы – если не хуже. Боюсь, мне придется проделать всю работу самому.
«И Бог вам в помощь», – подумал Морс, и быстро вышел, совершенно забыв, что стал должником церковного фонда на сумму в 2 пенса; забыв также, что было самым важным вопросом, и который он собирался задать дьяволу, – за что тот осмелился ополчиться на церковь Сент-Фрайдесвайд.
Всего надо было заменить двадцать лампочек, и, как всегда работа отнимала бесконечно много времени. Для любого наблюдателя этой сцены было ясно, что молодой человек, который покорно стоял, твердо упершись ногой в нижнюю ступеньку лестницы, выглядел совершенно неспособным поднять глаза выше своего носа. Мекледжон неоднократно поднимался на головокружительную высоту, где он, стоя на верхней ступеньке, опирался левой рукой для равновесия на гладкую стену, вытягивался и выкручивал одну из старых лампочек, помещал ее в карман пиджака, а затем вкручивал толчками новую лампу правой рукой, – при этом практически его тело оказывалось без поддержки в пространстве. Проявив в какой-то момент неосторожность, или при малейшем головокружении, добрый священник потерял бы хрупкое равновесие и упал бы на пол, разбившись на смерть. Но, к счастью, задача была почти уже выполнена, и лестница находилась под последней парой лампочек, когда дверь (остававшаяся не запертой) скрипнула, впустив странного вида мужчину, – борода его была растрепана, он был одет в длинную, потертую шинель, и носил не сочетаемую пару солнцезащитных очков. Мгновение или два он оглядывался, не зная о присутствии в церкви еще двух мужчин. Днем в церкви было пусто, а электричество было отключено на время замены лампочек.
– Чем могу вам помочь? – спросил Мекледжон.
– Что? – нервно начал человек, – ты меня испугал, чувак.
– Пожалуйста, пройдите и осмотритесь. Мы рады приветствовать вас.
– Я просто… я просто хотел, э…
– Я смогу уделить вам несколько минут, если вы подождете…
– Не-а. Пока, дяденька.
Он ретировался наружу, а Мекледжон дал глазами знак молодому человеку. Пора было заканчивать эту эпопею с лестницей, но, положив правую руку на ступеньку чуть выше своей головы, – остановился.
– Ты помнишь моего предшественника – бедного мистера Лоусона? У него был подход к этим опустившимся бродягам, как мне говорили. Он часто приглашал одного или двоих остаться пожить у него в доме несколько дней. Ты, наверняка, знаешь об этом, в любом случае. Возможно, я должен прилагать больше усилий, чтобы стать таким, как он. Тем не менее, мы все разные, Томас. Такими Господь создал нас. – Он улыбнулся с сожалением, и начал подниматься. – Возможно, бедный мистер Лоусон не был так хорош при замене лампочек, а?
Томас откликнулся призрачной слабой улыбкой в ответ и вернулся к роли телохранителя на нижней ступеньке, старательно отводя глаза от быстро исчезающих подошв черных туфель викария. Забавно, на самом деле! Он присоединился к церкви Сент-Фрайдесвайд чуть более года назад (он был студентом в Хертфорде), и он помнил предыдущего викария очень хорошо. Он думал, что помнит и другие вещи. Например, он считал, что помнит бродягу, который только что приходил. Разве он не видел его в церкви несколько раз?
Глава тридцатая
Решение поехать в Шрусбери было принято мгновенно и непроизвольно, когда Морс вышел из церкви на обратном пути в Сент-Олдейтс; и пока Льюис вел полицейскую машину по кольцевой на Вудсток, оба детектива психологически рассчитали возможный график. Было уже 4.20 вечера. Два часа, скажем, чтобы добраться туда – если движение будет вменяемым; два часа там; еще два часа назад. Итак, если немного повезет, они смогут вернуться в Оксфорд примерно в 10.30 вечера.
Морс, по своему обыкновению, мало говорил в машине, и Льюис радовался, что может уделить все свое внимание автомобилистам. Они стартовали как раз во время ежедневного массового исхода из Оксфорда, который начинался около четверти пятого и продолжался, парализуя движение, еще почти час. Это было очень весело, даже слишком, вести машину, отмеченную надписью «POLICE». Остальные участники дорожного движения сразу же становились деликатны, соблюдали ограничения скорости, следили за бледно-голубым с белым автомобилем в зеркалах, и демонстративно избегали малейшего отклонения от стандартов вождения, управляя машинами с вежливостью и заботой, которые дико расходились с их обычной неистовой агрессией.
