Агата Кристи - Том шестой. Выпуск II
– И возможно, известные люди, – подсказал Пуаро.
Эта мысль понравилась Джорджу Мейхью.
– Да, конечно, возможно, и так. Вполне возможно.
Пуаро спросил:
– Ваша фирма представляет интересы миссис Крейл на протяжении многих лет?
Джордж Мейхью отрицательно покачал головой:
– Ничего подобного. Юристами у Крейлов были «Джонатан и Джонатан». Однако, принимая во внимание обстоятельства, мистер Джонатан счел неудобным защищать интересы миссис Крейл и договорился с моим отцом, чтобы мы взяли ведение дела на себя. Мне кажется, вам было бы интересно, мсье Пуаро, встретиться со старым Джонатаном. Он сейчас на пенсии – ему под семьдесят… Он знал все интимные дела семьи Крейл и мог бы сказать значительно больше, чем я. Собственно, я не могу вам рассказать абсолютно ничего, я был тогда мальчиком. Мне кажется, что я даже не был на том процессе.
Пуаро поднялся, и Джордж Мейхью, поднявшись также, добавил:
– Возможно, вы сочтете необходимым поговорить с Эдмундсом, нашим административным секретарем. Он тогда работал у нас и проявлял большой интерес к делу.
Эдмундс был не очень-то разговорчив. Глаза его выражали благоразумие и осмотрительность, свойственные законникам. Он внимательно разглядывал Пуаро, пытаясь составить о нем суждение еще до того, как начнется беседа.
– Да, я помню дело Крейл, – сказал он и добавил сурово: – Это была жуткая история. – Эдмундс направил свой проницательный взгляд на Эркюля Пуаро, словно измеряя его. – С тех пор прошло много времени, и не стоит ворошить ее снова.
– Приговор суда не всегда конец дела.
Квадратная голова Эдмундса медленно качнулась в знак согласия.
– Я могу сказать, что вы правы.
Эркюль Пуаро сказал:
– Миссис Крейл оставила девочку.
– Да, я припоминаю. Ее, кажется, отправили к родным за границу? Не так ли?
– Именно так. И дочь твердо убеждена, что ее мать невиновна.
Густые брови мистера Эдмундса поднялись.
– Вот в чем дело!
Пуаро спросил:
– Возможно, есть что-то такое, что вы могли бы мне сообщить и что подкрепило бы эту уверенность девушки?
Эдмундс долго раздумывал, потом покачал головой:
– Честно говоря, не могу утверждать, что есть. Я восхищался миссис Крейл. Кем бы она ни была, она прежде всего была леди. Не то что та, другая, – всего-навсего шлюха. Бесстыдная. Она из тех, что бросаются на шею мужчинам. И не стыдилась показывать это! А миссис Крейл была дамой из высшего общества.
– Что не помешало ей стать убийцей?
Эдмундс нахмурил брови, сказал взволнованно:
– Этот вопрос я ставлю перед собой ежедневно. Она сидела на скамье подсудимых такая спокойная, такая кроткая! «Не могу поверить», – твердил я себе все время. Но… Не знаю, сумеете ли вы меня понять, мсье Пуаро… К сожалению, ни во что иное невозможно было поверить. Яд не мог попасть в пиво мистера Крейла случайно. Его кто-то влил туда. Если это была не миссис Крейл, то кто же?
– В этом и суть, – сказал Пуаро. – Кто?
И снова проницательные глаза строго ощупали его лицо.
– Итак, каково ваше мнение? – спросил мистер Эдмундс.
– А ваше?
Старик помолчал минуту, затем сказал:
– Но аргументов, которые хотя бы немного помогли, не было. Абсолютно никаких.
– Вы присутствовали на процессе?
– Ежедневно.
– Вы слышали показания?
– Да.
– Вас ничто в них не удивило? Не показалось… неискренним?
Эдмундс ответил коротко:
– То есть кто-то из них врал?.. Но разве у кого-то была причина желать мистеру Крейлу смерти? Извините меня, мсье Пуаро, но я считаю эту идею слишком мелодраматической.
– И все же я прошу вас хоть немного над этим подумать, – настаивал Пуаро.
Он смотрел на умное лицо Эдмундса, в его полные раздумья глаза. Эдмундс покачал головой.
– Мисс Гриер… – произнес он. – Слишком желчна и недоброжелательна! Мне казалось, что при многих вопросах она теряла самообладание. Но Крейл был ей нужен живым, с мертвым ей нечего было делать. Она, понятное дело, хотела видеть миссис Крейл на виселице. И это потому, что смерть лишила ее человека, которого она любила. То была тигрица, у которой вырвали добычу. Нет, мистера Крейла она хотела живого. Филипп Блейк был также против миссис Крейл. Он вонзал в нее нож при любом удобном случае. Но надо признать – он был по-своему честен. С мистером Крейлом они дружили. Его брат, Мередит Блейк, весьма неудачный свидетель-путаник, нерешительный, не уверенный в своих ответах. Я видел много подобных свидетелей: создается впечатление, что они лгут, хотя, по сути, все время говорят правду. Он был не слишком разговорчив, этот Мередит Блейк, и все же адвокат вытянул из него довольно много. Блейк – типичный обыватель, из тех, кого легко сбить с толку. Зато гувернантка держалась очень хорошо. Не будучи многословной, она отвечала на поставленные вопросы корректно и точно. Слушая ее, невозможно было сказать, на чьей она стороне. Хладнокровная женщина, твердо стоящая на земле. – После короткой паузы он продолжал: – Меня нисколько не удивило бы, если бы оказалось, что она знает об этом деле значительно больше, чем говорила.
– И меня, – сказал Эркюль Пуаро.
Он внимательно посмотрел на морщинистое лицо Альфреда Эдмундса. Сейчас оно было абсолютно равнодушным. Эркюль Пуаро не сомневался, что напал на верный след.
Глава 4
Старый адвокат
Мистер Калеб Джонатан жил в Эссексе. После учтивого обмена письмами Пуаро получил приглашение – почти королевское по форме и стилю – поужинать и остаться на ночь. Пожилой джентльмен был колоритной фигурой. После пресных блюд Джорджа Мейхью он подействовал на Пуаро словно стакан старого доброго портвейна.
Где-то около полуночи, смакуя выдержанный ароматный коньяк, мистер Джонатан разговорился. Он оценил дипломатичность Пуаро, который тактично удерживался от того, чтобы подгонять его, и теперь счел, что настало время обсудить тему семьи Крейл.
– Наша фирма обслуживала много поколений этой семьи. Я знал Эмиаса Крейла и его отца, Ричарда Крейла, помню даже Эноха Крейла – деда. Все предки Эмиаса – помещики, которые больше занимались лошадьми, чем человеческими созданиями. Прекрасно ездили верхом, любили женщин и не очень интересовались искусством и политикой. Они пренебрегали политикой. Только жена Ричарда Крейла была полна идей. В ней их было больше, чем здравого смысла. Она имела поэтические и музыкальные способности и неплохо играла на арфе. Немного болезненная, она все же казалась прекрасной, когда лежала на своей софе; была поклонницей Кингсли,[1] поэтому и назвала своего сына Эмиасом. Отец, правда, кривился – он считал это имя комичным, но смирился. Эмиас Крейл получил в полной мере двойную наследственность. От своей матери унаследовал артистический вкус, а от отца – силу, чувство собственника и безжалостный эгоизм. В семье Крейл все были эгоистами. Ни за что на свете ни один из них не допустил бы иной точки зрения, кроме собственной.
