Джун Томсон - Тетради Шерлока Холмса (сборник)
– Да, он был здесь в прошлую среду.
– Но для чего?
– Загадка, – ответил Холмс. – Давайте-ка присядем, дружище. Если будете и дальше торчать у окна, то рискуете потянуть себе шейную мышцу, а кроме того, этот тип, кто бы он ни был, заметит вас и насторожится. Я не хочу спугнуть его прежде, чем получу возможность узнать, кто он и что за дело привело его сюда.
Когда я занял свое место у камина, Холмс продолжал:
– Я уже говорил, что впервые увидел его на прошлой неделе, причем по чистой случайности. Я принял его за робкого клиента, который боится войти в дом, но вскоре понял, что ошибся, ибо он провел на улице не меньше трех часов – расхаживал взад-вперед, время от времени переходил дорогу и торчал у соседних домов. Но лишь когда он сменил парик, я заинтересовался по-настоящему и решил понаблюдать, к чему все это приведет. Через час он отошел к дому номер двести семнадцать и скрылся за оградой, нырнув в ворота, но скоро вышел. На этот раз у него были светлые волосы, твидовая кепка и, кажется, очки. Позднее он вновь нацепил прежний темный парик и сменил кепку на берет вроде тех, что носят французские рабочие. Кроме того, он успел «отрастить» усики, но так как разглядеть подробности через тюль было трудновато, после того как стало темнеть и он покинул свой пост, я решил проделать в занавеске маленькую дырочку.
Я ошарашенно выслушал Холмса, а когда он закончил, воскликнул:
– Но кто он, Холмс?
– Понятия не имею, – пожал плечами мой друг.
– А что ему надо?
– Этого я тоже не знаю.
– Значит, вы в полном неведении?
– Не совсем, – ответил Холмс. – Предлагаю это обсудить. Уже можно прийти к кое-каким заключениям.
– К каким? – недоуменно поинтересовался я, не в силах понять, как Холмс, даже при всем его мастерстве сыщика, сумел сделать определенные выводы всего по нескольким скудным деталям, вроде примерного возраста, роста и телосложения нашего соглядатая.
– Ну, для начала заметим, что в прошлый раз он следил за домом тоже в среду.
– И что?
– В самом деле, Уотсон! Не будьте таким тугодумом! – нетерпеливо упрекнул он меня. – Я думаю, мы можем с уверенностью утверждать, что молодой человек всю неделю занят и свободное время выдается у него только по средам. О чем это говорит?
– О том, что в среду у него выходной, разумеется, – ответил я, подумав, что дедуктивный метод Холмса вовсе не так сложен, как мне это порой представлялось.
– Именно, – согласился он. – Давайте попробуем развить эту мысль. В конце недели он не появился, и это о многом говорит, ведь у большинства работающих людей выходные приходятся именно на конец недели – если не на субботу, то уж на воскресенье непременно. Но бывают и исключения. Какие же?..
Он умолк и посмотрел на меня, вопросительно подняв бровь. Тут я догадался, что угодил в ловушку, которую он загодя приготовил для меня, чтобы немного позабавиться. Я попытался выкрутиться.
– Ну, – проговорил я, напряженно соображая, – тут может быть несколько вариантов.
– Например?
– О, Холмс! Я не в настроении играть в угадайку. Но раз вы настаиваете… Возможно, у него есть подружка, к которой он ходит по воскресеньям.
– Неплохо, дружище! Вы нашли отличное объяснение, даже я до него не додумался. Подружка! Что ж, соглашусь: он молод, а потому всякое может быть. Но отсюда возникают новые вопросы. Проводит ли он в ее обществе все воскресенье? Если да, то как насчет вечеров, ведь легко допустить, что вечерами он также не занят? Нет, Уотсон, ваша гипотеза остроумна, однако тут требуется объяснение попроще, без сомнительных радостей флирта сразу с несколькими девицами. Где бы он ни работал, по средам он свободен весь день до самого вечера. На полдня может освободиться, скажем, приказчик из магазина. Но на весь день? Следовательно, надо искать среди других профессий. Возьмем, к примеру, сферу услуг. Он может работать в ресторане или гостинице – поваром, рассыльным…
– Или официантом? – предположил я.
– Возможно, и так. Но по средам он занят совсем другим делом, а именно слежкой. Посему впредь предлагаю называть его Соглядатаем. Вы согласны?
– Как вам будет угодно, Холмс.
Признаться, я ответил довольно грубо, ибо его легкомыслие начало меня раздражать. Лично мне вовсе не казалось забавным, что какой-то юноша – неважно, официант он или кто-то еще, – часами околачивается у наших дверей. Я усмотрел в этом некую злонамеренность. Будь моя воля, я был спустился вниз, подошел к этому типу и потребовал объяснить, что означает его поведение, а не пялился бы на него из окна через дыру в занавеске.
Надо отдать Холмсу должное, он заметил мое раздражение и, усевшись поближе к огню, примирительно сказал:
– Как думаете, Уотсон, что нам с ним делать? Я бы хотел знать ваше мнение.
Я был польщен тем, что он советуется со мной, однако прямо заявил, что предпочел бы поговорить с тем парнем в открытую.
– Вы, разумеется, правы, дружище, – ответил Холмс, – и ваш совет хорош, но я не приму его по той простой причине, что этот юноша, как мне кажется, очутился тут неспроста. Не спрашивайте меня почему, я не сумею дать вам разумное объяснение, скажу, как в «Макбете»: «Палец у меня зудит, что-то злое к нам спешит»[73]. Так вот, мой палец здорово меня беспокоит.
Я привстал и внимательно посмотрел на него:
– Но как вы это объясняете, Холмс?
– Никак, Уотсон. Чисто инстинктивная реакция, не оправдываемая логикой. Единственное, что я могу добавить, – мне чудится, что я уже когда-то видел нашего Соглядатая и что он представляет для нас опасность. Но, хоть убейте, не могу припомнить, где именно мы с ним встречались.
– И что вы предполагаете делать дальше?
– В настоящий момент – ничего. Останусь дома, буду читать «Морнинг кроникл» и писать письма. Могу даже разобрать свои бумаги, чем, безусловно, порадую вас, Уотсон. Вы часто пеняете мне на то, что они в беспорядке валяются по всей гостиной[74]. Если Соглядатай будет придерживаться своего обычного расписания, он покинет пост около шести часов вечера. И если все пойдет хорошо, завтра я смогу предпринять кое-какие действия.
– Какие?
– Прежде всего пошлю телеграмму.
– Но разве вы не можете сделать этого сегодня, после того как он уйдет?
– Мне бы не хотелось; хотя, я уверен, ваше предложение продиктовано самыми лучшими побуждениями, Уотсон. Однако этот тип – темная лошадка. Я совершенно не представляю, куда он направится после, и вы тоже. Я вовсе не желаю подвергать вас или себя какой бы то ни было опасности.
– Но… – начал я.
