Патриция Вентворт - Ключ
Лэм наблюдал за ним.
– Все правильно?
Буш снял очки и, убрав очечник в карман, произнес:
– Да.
Сержант Эббот, записав это единственное слово, мысленно отметил, что разговор сильно смахивает на замедленное кино, поэтому стенография в данном случае – пустая трата сил.
– Вы ничего не хотите добавить к своим показаниям? – продолжил Лэм.
Буш не спеша ответил:
– Нет.
– Вы уверены?
– Да.
– Мистер Буш, вы имеете обыкновение каждый вечер обходить церковь и кладбище, не так ли?
Так же неторопливо, но без особых колебаний, Буш снова сказал:
– Да.
– В котором часу?
Фрэнк Эббот подумал: «Наконец-то я услышу что-то кроме “да”. А то мне уже надоело писать одно и то же».
Ответ прозвучал тем же тоном, что и предыдущие:
– В десять часов.
– Вы обходили церковь во вторник вечером?
– Да.
– Почему вы умолчали об этом на дознании?
– Меня не спрашивали.
– Вам не пришло в голову сделать самостоятельное заявление?
– Нет.
– Вы отвечали, только когда вас спрашивали. То есть, если бы коронер спросил, вы сказали бы, что обходили церковь?
– Да.
Фрэнк горестно подумал: «Снова пусто» и попытался придумать вопросы, на которые нельзя было ответить односложно.
Лэм сказал:
– Тогда вернемся к тому обходу, который вы совершили во вторник вечером. Когда вы вышли из дома?
– Чуть раньше, чем обычно.
– Почему?
– Я не обязан выходить в определенное время. Я делаю как мне удобнее.
– А почему было удобнее выйти вечером во вторник пораньше?
На сей раз Буш помедлил, прежде чем ответить.
– Не знаю, право. Не у каждого поступка есть причина.
– Вы говорите, что вышли раньше обычного. Насколько раньше?
– Не могу в точности сказать. Минут на десять, наверное.
– Вы слышали выстрел?
– Нет.
– Вы вышли раньше обычного времени не потому, что услышали выстрел?
– Нет.
Лэм пристально взглянул на сторожа, который сохранял спокойствие. Буш поднял кепку и положил ее на колено, как прежде, но крепче стиснул пальцы. Костяшки, туго обтянутые кожей, казались бескровными.
Лэм добродушно произнес:
– Итак, вы пошли в привычный обход. А теперь расскажите, куда вы ходили и что делали. И ничего не упускайте – якобы потому, что вас не спрашивают, – я хочу знать все от начала до конца.
Буш сунул левую руку в карман, извлек огромный красный носовой платок и торжественно высморкался. Он никуда не спешил, столь же неторопливо убрал платок и заговорил:
– Я вышел из дома через переднюю дверь, добрался до церковной калитки и зашел во двор.
– Это та самая калитка, которая выходит на главную улицу?
– Да. Потом я пошел по дорожке направо, вокруг церкви, и вышел через ту же калитку.
– Вы кого-нибудь видели?
– Нет.
– И все?
– Я вошел, обогнул церковь и вышел. Я никого не видел.
Лэм резко спросил:
– Вам больше нечего добавить?
– Нет.
Лэм вдруг сделал внезапное движение – подался вперед и хлопнул ладонью по столу.
– Слушайте, Буш, у нас есть свидетели. Вы никого не заметили, но вас видели двое, парень и девушка, которые сидели в тени дерева, под стеной пасторского домика. Ну? Что скажете?
Костяшки на руке, сжимавшей кепку, побелели как снег. Меланхоличное лицо оставалось спокойным. Буш медленно произнес:
– Я не знаю, что они видели. Я совершал обход.
– Они видели, как вы вышли из церкви.
– Они, возможно, видели, как я сошел с паперти.
– Они видели, как вы закрыли за собой дверь и заперли ее.
Долгая пауза. Наконец Буш сказал:
– Я выполнял свою работу.
– Она обязывает всякий раз заходить в церковь?
– Иногда.
– Вы зашли туда во вторник вечером?
– Не стану отрицать.
Лэм убрал руку и откинулся на спинку кресла.
– Слушайте, Буш, выкладывайте лучше начистоту. Если вы побывали в церкви, то знали, что мистер Харш мертв. Вы это видели примерно за два с половиной часа до того, как пришли с мисс Мид и обнаружили труп. Сами видите, возникает вопрос, на который вам придется ответить. Если вы невиновны, то охотно объяснитесь. Если виноваты, имеете право держать язык за зубами. Но я предупреждаю, что все сказанное вами может быть записано и использовано против вас. Итак, вы будете говорить?
Пауза затянулась. Когда прошла целая вечность, Буш произнес тем же тоном, что и до сих пор:
– Лучше я скажу. Лэм кивнул.
– Вот и славно. Итак, вы вошли в церковь…
– Да, вошел, чтобы проверить. Священник вечно оставляет окна открытыми.
– Вы видели труп мистера Харша?
– Да.
– Опишите, что вы делали с того момента, как вошли в церковь. Расскажите всё.
Буш поднял свободную руку и потер подбородок.
– Я вошел, а когда завернул за угол, откуда видно орган, то заметил, что занавеска отдернута, а мистер Харш лежит на полу у табурета.
– Свет горел?
– Только над органом. Пистолет лежал рядом с телом. Когда я понял, что мистер Харш мертв, то растерялся. Я ничем не мог ему помочь, поэтому решил, что лучше позаботиться о себе. Я подумал: «Плохо, что именно я на него наткнулся – в одиночку и в такой час». Я решил, что мистера Харша обязательно хватятся дома и кто-нибудь пойдет искать, – так будет лучше. Не хочется связываться с полицией.
– Продолжайте, – велел Лэм. – Что же вы сделали?
Буш, казалось, задумался.
– Я ничего не трогал. Я знал, что нельзя. Я только переложил ключ.
Лэм издал резкий возглас. Буш продолжил:
– Ключ всегда лежал на табурете рядом с ним.
– На табурете?!
– Ну да. Мистер Харш отпирал церковь, садился за орган и клал ключ рядом на табурет. Я однажды увидел и сказал: «Вы когда-нибудь потеряете ключ, мистер Харш», – а он покачал головой, сказал «нет» и убрал его в жилетный карман. Поэтому, увидев, что ключ лежит на табурете, я сунул его мистеру Харшу в карман.
Лэм быстро вмешался:
– Тогда почему на нем нет ваших отпечатков?
Буш явно слегка удивился.
– Я держал ключ носовым платком.
Оба уставились на сторожа.
– Зачем?!
– Я решил, что так будет правильно.
– Почему?
Вопрос прозвучал как пистолетный выстрел. Буш снова потер подбородок.
– Чтобы не оставлять свои отпечатки.
– Вы и об этом подумали?
– Да, я сообразил.
Лэм сказал:
– Ладно, давайте дальше. Что случилось потом?
– Я выключил свет, вышел, запер дверь и пошел вокруг церкви, как уже говорил.
– Который был час?
– Пробило десять, как только я вернулся к калитке.
– Дверь церкви была заперта или открыта, когда вы к ней подошли?
Инспектор смотрел проницательно, пронизывающе, но Буш невозмутимо ответил:
– Открыта. Мистер Харш крайне редко не запирал ее.
Сержант Эббот подумал: «Обвинение против Мэдока идет к черту» и записал ответ Буша.
