Джон Карр - Отравление в шутку
Она решительно пристукнула по подлокотнику рукой, и вдруг смех исчез, а глаза Клариссы наполнились слезами.
— Но пусть они не смеют так говорить об Уолтере! Если бы папа с мамой умерли, мы бы уехали отсюда. Но пока они живы, это невозможно. Вот если бы они умерли, тогда да, а так нет… Не возьму в толк, почему это так. То я их люблю, то ненавижу. Только я бы не хотела путешествовать по миру с Уолтером. Он вечно вгоняет меня в краску. Ну да ладно. Я хочу уехать одна…
— Спокойно! — сказал я, когда в ее голосе послышались рыдающие нотки.
— Вот потому-то я испугалась… Они могли бы подумать, что это сделала я. Тем более что у меня имелась такая возможность. И я часто думала: вот если бы папа, мама и Уолтер умерли, я бы могла уехать и сказать «пока» им всем. Я не раз об этом думала. Но мне казалось, что все читают мои мысли.
— Возьми себя в руки. Ты меня слышишь?
Кларисса заморгала, испуганно глядя на меня. Я напрасно поднялся к Клариссе. В одиночестве она топила свои страхи в виски, но мой приход спровоцировал самую настоящую истерику. Услышав мои резкие слова, она выпрямилась и, тщетно пытаясь обрести прежнее равновесие, уставилась на меня. Мне стало не по себе.
В наступившей тишине было слышно только шипение газа. Кларисса нашарила рукой стакан, наполовину наполненный виски с водой, и одним глотком осушила его.
— Ну что ж, — произнесла она с мрачной решимостью, — одно могу сказать: со мной им будет не так легко, как с Уолтером. Я знаю, что Мэтт подделывал счета Уолтера, но меня они не проведут. Я их выведу на чистую воду. И никаких дорогих платьев для Джинни по сто — двести долларов за штуку…
Наконец мне удалось ее успокоить. Было невозможно добыть какую-то информацию из ее вздорных речей. Впрочем, некоторые фразы могли оказаться любопытными!
— Более того! — крикнула она мне вслед, когда я было двинулся к двери. — Более того, я думала над этим с самого утра и, по-моему, поняла, кто все это мог сделать.
Я остановился у порога.
— Нет, не скажу, — отрезала Кларисса. — По крайней мере пока. Всему свое время. Но помнишь, я была в комнате рядом с ванной, где стояла бутылка с порошком брома. Это случилось днем, и я была у себя.
— Если тебе что-то известно, Кларисса…
Она выпятила нижнюю губу, и ее лицо сделалось некрасивым. Ни терпение, ни напор не помогли. Она решительно отказывалась говорить: упрямо смотрела на пустой стакан и бормотала какую-то чушь. Я ушел, а она свернулась в комочек на кресле у камина и сидела, тихо чему-то посмеиваясь.
Мери находилась в нетерпеливом ожидании в холле. В тусклом свете, пробивавшемся сквозь витражи, она казалась еще более растерянной, но она согласилась, что делать нечего и лучше оставить Клариссу в покое с ее пьяными мыслями.
Мери отправилась на кухню, а я спустился в библиотеку. В гостиной кто-то тихо наигрывал на пианино — возможно, Джинни, а может, и Росситер. Я молил Бога, чтобы Росситер не довел Рида и Сарджента до белого каления. Глупец он был или мудрец, в данном случае роли не играло, просто его контакты с подобными практическими людьми были потенциально взрывоопасны. Да и его привычка появляться в самых неожиданных местах и обрушивать на вас самые неожиданные вопросы сильно действовала на нервы. Он производил впечатление неуклюжего призрака, следующего за вами по пятам. Я вошел в библиотеку, где шел оживленный спор. Рид и Сарджент шумно препирались. Рид быстро расхаживал вокруг стола, Сарджент мрачно восседал в кресле.
— Закройте дверь, — скомандовал Рид, вытягивая шею. Возникла молчаливая пауза, во время которой он сверлил меня взглядом, поблескивая очками в золотой оправе. — Ну, где вы были?
— У миссис Твиллс.
— Так-так, — отозвался Рид, постучав костяшками пальцев по столу. — Какие новости?
— Она что-то знает, — сказал я. — Или просто вообразила это, сильно напившись. Тут есть варианты. Она где-то раздобыла полпинты виски. Я думал, это сделает ее разговорчивой. Но в какой-то момент она вдруг закрылась, как раковина моллюска.
На это Рид только хмыкнул, пожевал ус и сказал:
— А мы с Сарджентом тут поговорили. В общем, пока мы ничего не сделали. И даже не заявили. Но не пора ли уже выкладывать карты на стол? Нас тут не могут подслушать?
— Думаю, что нет.
Склонив голову набок, Рид заговорил с жаром:
— Ладно, вы говорили с Клариссой. Готовы ли вы побиться об заклад, что не она отравительница?
Глава 15
КРОВЬ И ВИСКИ
— Так дело не пойдет, — подал голос Сарджент. — Имейте в виду, док, это не метод. Что у вас есть против нее?
— Вы просто не представляете, кто она такая, — рявкнул Рид. — А я представляю. Я знаю ее с пеленок. Вам стоит увидеть хорошенькое личико и услышать в свой адрес слова о том, какой вы замечательный, и пошло-поехало… Тьфу!
Не успел Сарджент что-то возразить, как я поспешил осведомиться:
— Если оставить в стороне предрассудки, док, то что вы имеете против нее?
— Хм… Это хороший вопрос. А вы, Джо, выкиньте из головы эти романтические бредни. Лучше послушайте меня. Эта женщина — тяжелый случай. У нее комплекс королевы Елизаветы. Она насмотрелась фильмов про Ривьеру, про аристократов и поклонников во фраках, которые говорят сквозь зубы, и ей кажется, она ими всеми может повелевать. А у нее был муж, вовсе не похожий на киногероя, да и родители не видели в ней героиню, и ей это обрыдло… Погодите, — нетерпеливо махнул он рукой, когда Сарджент попытался что-то возразить. — Вы хотите спросить, почему она не уехала? А вот это хороший вопрос. Я таких, как она, видел немало. Пятнадцатилетние девчонки, которые мечтают уехать в большой город. Пока их родители живы, они ненавидят всей душой эту жизнь, но остаются в отчем доме. Они чувствуют себя обязанными помогать семье — работают в магазинах за пять долларов в неделю. Но самое забавное в том, что они скорее поубивают своих родителей, чем откажутся их поддержать. Если их не станет, вот тогда совесть у этих девчонок становится чистой. Они скажут себе: такова, стало быть, воля Господа! Теперь они вольны поступать, как им хочется. Семейные узы — великое дело. Они не могут взять и уехать просто так, самовольно. Эти узы их тогда будут страшно тяготить. Но если родители отправятся на тот свет, они делаются вольными как ветер и совесть уже их не тревожит. Хм, я не умею все как следует растолковать, я не адвокат, но все равно это ясно как божий день.
— Значит, вы искренне убеждены, что миссис Твиллс могла решиться на такой пустяк, любя мужа и родителей, — подытожил Сарджент.
— Чушь! Она никого не любит. Это самая продвинутая стадия заболевания, о котором я говорил. Я мог бы даже объяснить это с точки зрения физиологии, если вы, конечно, поймете, что к чему. Но повторяю: все обстоит именно так. Идея семейных уз впитана ими с молоком матери. В отличие от более сложно устроенных личностей они не будут ставить под сомнение необходимость оставаться верными семейным обстоятельствам, но в один прекрасный день они вдруг теряют рассудок и отправляют своих близких к праотцам. А эта женщина наследует хорошие деньги. Что вы на это скажете, мистер Марл?
