Клод Изнер - Убийство на Эйфелевой башне
— Одетта! — прошептал он потрясенно.
— Утенок, ты обещал мне…
Кэндзи не дал ей договорить.
— Итак, и на этой распродаже вы тоже увлеклись делом, и тоже успешно?
— Да, но на сей раз не без проблем, потому я и вернулся, — ловко увильнул Виктор от дальнейших объяснений.
— Утенок, распродажа или что еще, но ведь ты должен был отвезти меня на вокзал, вот я и зашла. Я так на поезд опоздаю, в Ульгат. Ты забыл?
Возмущенная Одетта принялась ходить вокруг дорожного сундука, тыкая в него зонтиком, словно вымещала на нем злость на Виктора.
— Ничего я не забыл, все прекрасно помню! У нас полно времени, — отозвался тот спокойно, взглянув на часы. — Жозеф поймает нам фиакр.
Не помня себя от счастья, что грозы удалось избежать, Жожо бросил недовязанную стопку и выскочил вон.
— Где мне тут можно носик попудрить? — спросила Одетта. — Твой китаец даже воды мне не предложил, — добавила она ему тихонько.
— Поднимись наверх, потом налево, комната в глубине.
Кэндзи дождался, пока она, ворча что-то себе под нос, поднимется по узкой лестнице, и сказал:
— На редкость неприятная особа! Двух покупателей спугнула. Отвезите ее, убедитесь, что она села в поезд, было бы жаль лишить нормандские берега такой очаровательной гостьи…
— Ох, не любите вы ее, — подавляя улыбку, констатировал Виктор.
— Это, кажется, взаимно. У меня непредвиденные обстоятельства, меня не будет.
— Куда это вы?
— В Лондон, на два дня. Еду сегодня вечером.
Виктор на несколько секунд лишился речи.
— Да что ж вам там понадобилось, в Лондоне?
— Личные дела. У вас они тоже есть, — с иронией парировал он, мотнув головой в сторону верхнего этажа. — А у меня вот — свои.
— Надеюсь, ничего не случилось?
— Отнюдь нет, с чего вы взяли?
— Просто подумал… С некоторых пор вы какой-то озабоченный.
— Раз уж вы это заметили, я вам скажу, что меня беспокоит: вы.
— Я?!
— Вас никогда нет на месте, нас с Жозефом на все не хватает. Такое впечатление, что книготорговля перестала вас интересовать.
— Напротив, библиотеки-то я всегда ценил по достоинству, как и вы…
Виктор подумал: вот ведь, ссоримся, как пожилая супружеская пара. Вошел Жозеф, крикнул:
— Мадам, ваша карета!
По лестнице прошелестело платье Одетты. Кучер взвалил на плечо ее сундук. Виктор хотел пожать руку Кэндзи, однако тот уже снова уселся за конторку, сказав Жозефу:
— Займитесь сейчас же доставкой, я закрою сам.
Бросившись Виктору на шею, Одетта не отпускала его до тех пор, пока они не уселись в фиакр.
— Утенок, ты правда про меня не забыл?
— Ну разумеется, ведь к твоему отъезду я готовлюсь загодя.
— Это ты не просто, чтобы сказать мне приятное?
Он рассеянно прикоснулся губами к ее виску, думая о том, зачем Кэндзи понадобилось так спешно отправляться в Лондон.
Спрятавшись под навесом парадного, на удаляющийся к Сене фиакр долгим мечтательным взглядом смотрела Таша. Она стояла, пока фиакр не скрылся из виду, а потом пошла вверх по улице к магазину «Эльзевир». Кэндзи как раз закрывал на щеколды наружные деревянные ставни. Оба застыли, неподвижно глядя друг на друга сквозь витрину.
Нацепив на лицо трагическую мину и насвистывая «Песнь разлуки», Виктор смотрел на огорченное личико, выглядывавшее из-за портьеры вагонного окна, и читал по губам прощальное: «Когда же ты приедешь, утенок?», заглушаемое ревом локомотива. Потом все исчезло в клубах пара. Нормандия не понесла ущерба: Одетта уехала в Ульгат.
На загроможденном багажом перроне он остановил продавца газет и купил специальный выпуск «Пасс-парту». На первой странице красовался крупный заголовок: «Преступление в фиакре».
Виктор прочел статью на ходу. Когда он выходил с вокзала Сен-Лазар, уже зажглись уличные фонари. Он решил дойти до Таша пешком.
На вокзале гудела шумная и суетливая толпа. Носильщики в униформе «Северных железных дорог» сновали между готовившимися к отправке поездами дальнего следования и фиакрами, останавливавшимися на площади Дуэ. Прислонясь к стене рядом с окошком справочного бюро, Кэндзи развернул специальный выпуск «Пасс-парту»:
ПРЕСТУПЛЕНИЕ В ФИАКРЕ Пчелы-убийцы выбирают следующую жертвуХорошо известный в кругах торговцев предметами искусства коллекционер господин Константин Островский скончался в фиакре в паре сотен метров от Эйфелевой башни.
Статья напоминала, что за прошедшую неделю такая же внезапная смерть настигла еще двух человек. Полиция отказалась делать какие бы то ни было заявления. Ниже был напечатан рассказ кучера, обнаружившего труп.
Кэндзи не стал читать дальше, он открыл портфель и сунул туда газету. Служащий в фуражке с галуном, на котором красовалась надпись золотыми буквами: «Переводчик», поинтересовался, нет ли в нем нужды. Кэндзи вначале покачал головой, потом вдруг передумал и что-то ему шепнул, сунув чаевые. Служащий удалился, а через несколько минут вернулся с какой-то бумагой в руке. Кэндзи положил ее в карман, взглянул на часы: 22.15. Он с трудом пробился к окошку телеграфиста и написал на бланке телеграммы:
Непредвиденные обстоятельства. Приеду ближайшей неделе. Love, Кэндзи. Мисс Айрис Эббот care of Mrs. Dawson, 18 Чаринг-Кросс, Лондон.
Он протянул написанный текст телеграфисту, прибавив «срочно», расплатился, вышел с вокзала и направился на бульвар Денэн, к отелю «Северных железных дорог».
При входе он предъявил принесенную ему переводчиком бумагу.
— Номер мне забронирован, — сказал он.
Консьержка, сухонькая женщина с острой мордочкой, вцепилась в него, выскочив на порог своей каморки.
— Эге, кудай-то в такой поздний час? Я тут за все отвечаю, должна знать, кто приходит и уходит!
Виктор помчался вверх, перепрыгивая через ступеньки. Добежав до шестого этажа, зачем-то посмотрел вниз. Там царила непроглядная тьма, в коридорчике тоже.
Она была там, за четвертой дверью направо, их разделяла только стена. Он прислушался: тишина. Нет, кажется, босые ноги быстро пробежали по паркету. Он ждал, лелея в сердце надежду. Она подошла открыть задвижку, сейчас он потребует, чтобы, глядя ему в глаза, она ответила, да или нет… но что если в эту минуту она не одна? У него перехватило дыхание, и он стоял на дверном коврике, жалко ловя ртом воздух. «Лучше мне уйти, иначе я могу потерять голову. Она еще не вернулась домой, да, похоже, что так». Эта мысль его успокоила. Он неловко зацепился за перила и выругался. И дверь внезапно распахнулась. Сноп света ослепил его.
