Энтони Беркли - Загадка Лейтон-Корта
— Нет, сэр! — ответила Мэри, слегка вздрогнув. — Мне бы не хотелось туда заходить! Во всяком случае, одной. Только подумаешь, как этот бедный джентльмен сидел там всю ночь, так мурашки ползут по телу…
— Да-да. Ужасно! — машинально ответил Роджер. — Ну что ж! Нет так нет! Извините, Мэри, что мне пришлось вас зря побеспокоить, но если случайно где-нибудь натолкнетесь на авторучку, дайте мне, пожалуйста, знать.
— Да, сэр, — с готовностью ответила Мэри, премило улыбнувшись. — Благодарю вас, сэр.
— Вот так-то! — пробормотал Роджер, обращаясь к закрывшейся двери.
Он быстро покончил с переодеванием и поспешил в комнату Алека, где и сообщил ему все, что удалось узнать.
— Как видишь, — заключил он свой рассказ, — эта женщина была в библиотеке какое-то время после обеда. Кто же это мог быть? Барбара была с тобой в саду, так что она исключается. Остаются миссис Шэннон, миссис Плант и леди Стэнуорт. Если, конечно, это был кто-то из дома, — добавил он задумчиво. — Гм, странно, такое соображение почему-то раньше не пришло мне в голову.
Алек перестал завязывать черный галстук-бабочку и оглянулся.
— Объясни, к чему это? — спросил он. — Есть какая-то определенная причина, по которой одна из этих женщин не должна была находиться вчера вечером в библиотеке?
— Да нет… Но все-таки многое зависит от того, кто это был. Если, к примеру, леди Стэнуорт, я бы сказал, что это не имеет значения (если она не станет отрицать данного факта); с другой стороны, если кто-то не из дома, это определенно могло быть важно. О, все неясно, и объяснить нелегко, но я чувствую, что появление нового факта — присутствие женщины вчера вечером в библиотеке — имеет важное значение. К тому же эта женщина там сидела, а не просто прошла через комнату. Стало быть, как и все другие факты, нужно расследовать! Может быть, все абсолютно в порядке, а может быть, и нет. Вот и все!
— Действительно, как ты говоришь, неясно, — заметил Алек, надевая жилет. — А когда ты собираешься разыскать владелицу платка?
— Вероятно, в конце обеда. Я постараюсь незаметно обратить внимание на духи леди Стэнуорт и миссис Плант. Если это ни та, ни другая, значит — миссис Шэннон. В таком случае это не имеет никакого значения. Но если вообще ни одна из них, тогда не знаю, что делать. Не могу же я бегать по всему графству, гоняясь за незнакомыми женщинами! Это может привести к нежелательным последствиям! Поторопись, Александр, к обеду звонили минут пять назад.
— Я готов, — сказал Алек, с одобрением взглянув в зеркало на свои сильно приглаженные волосы. — Пойдем!
Все уже ожидали их в гостиной, и как только они вошли, направились в столовую. Леди Стэнуорт внешне была совершенно спокойна, ничуть не выглядела расстроенной, но была еще более молчаливой, чем всегда, и ее присутствие усиливало скованность и напряженность собравшихся за столом.
Роджер старался поддерживать разговор, в чем ему усиленно помогали и миссис Плант, и Джефферсон, но Алек по какой-то причине был почти так же молчалив, как и хозяйка. Время от времени, поглядывая на своего друга, Роджер пришел к заключению, что роль детектива-любителя оказалась в высшей степени неподходящей для этого бескомпромиссного, прямого и открытого молодого человека. Возможно, новый факт, касающийся собственницы носового платка, вывел его из состояния равновесия.
Роджер повернулся в сторону Джефферсона.
— Когда сегодня утром инспектор задавал нам вопросы, вы обратили внимание на то, как трудно было восстановить в памяти события, которые произошли несколько часов назад, если они не являлись чем-то достаточно важным, чтобы произвести сильное впечатление?
— Да, я понимаю, что вы имеете в виду, — сказал Джефферсон. — Я и сам нередко это замечал.
Роджер с любопытством посмотрел на него. Ситуация была довольно странная. Между ними существовало что-то вроде вооруженной дружбы. Если Джефферсон слышал слишком много из окна библиотеки, то он знал, что Роджер — его враг. Во всяком случае, исчезновение следов говорило о том, что он настороже. Однако ни малейшего признака этого не было в его поведении. Джефферсон относился к ним обоим как всегда — ни лучше, ни хуже. Роджер не мог не восторгаться самообладанием этого человека.
— Особенно в том, — продолжал он, — что касается передвижения. Иногда я могу с величайшим трудом вспомнить точно, где я был в определенное время. Вчерашний вечер не был трудным, потому что после обеда и до отхода ко сну я провел в саду. Но, к примеру, ваше положение, леди Стэнуорт, я готов заключить пари (разумеется, на приемлемую сумму), что вы не могли бы точно сказать, не подумав предварительно, в каких комнатах вы вчера вечером побывали за время между концом обеда и тем временем, когда отправились спать.
Уголком глаза Роджер заметил быстрый взгляд, которым обменялись леди Стэнуорт и Джефферсон, как будто майор предупредил ее о возможной ловушке.
— В таком случае, мистер Шерингэм, боюсь, что вы бы проиграли пари, — спокойно ответила она после небольшой паузы. — Я прекрасно помню. Из столовой я пошла в гостиную и пробыла там около получаса. Потом я пошла в малую столовую, чтобы обсудить некоторые счета с майором Джефферсоном, а после этого поднялась наверх.
— О, это все слишком легко! — заметил Роджер. — Это нечестно, и так интересной игры не получится. Вы должны были посетить намного больше комнат, чтобы игра получилась успешной. А как вы, миссис Плант? Могу я перенести пари на вас?
— И опять проиграете, — с улыбкой заметила миссис Плант. — Со мной и того проще. Я была только в одной комнате… В гостиной. А потом, поднимаясь наверх. встретила вас в холле. Вот и все! Кстати, а какая ставка?
— Я должен подумать. Пожалуй, носовой платок. Да, я должен вам носовой платок.
— Какая малость! — засмеялась миссис Плант. — Я бы не приняла пари, если бы знала, что выигрыш будет таким незначительным.
— Гм! Я добавлю флакон духов. Хорошо?
— Ну конечно, так будет лучше!
— Остановитесь, Шерингэм, — вмешался Джефферсон. — Вы и оглянуться не успеете, как она уже дойдет до перчаток.
— Ну нет! — заявил Шерингэм. — На духах я подвожу черту! Кстати, какие ваши любимые духи, миссис Плант?
— «Amour des Fleurs»,[17] — поспешно ответила миссис Плант. — Гинея за флакон!
— О-о! Не забывайте, миссис Плант, я всего лишь бедный писатель!
— Вы же спросили, какие мои любимые, я вам и ответила. Но обычно я пользуюсь другими.
— Это уже лучше! Что-нибудь около одиннадцати пенсов за флакон — мой предел!
— Боюсь, вам придется заплатить чуть больше. «Parfum Jasmine»,[18] девять шиллингов и шесть пенсов. И пусть это послужит вам уроком!
