Рекс Стаут - Черная гора
— Найди Трумбича и Левстика и приведи сюда. Я буду занят еще час. Не мешать мне без крайней необходимости.
Зов любовно погладил «люгер».
15
Все-таки нас арестовали за отсутствие документов, и это едва не нарушило все наши планы. Правда, случилось это уже не в Черногории. Стритар решил не рисковать — на случай, если мы все-таки передумаем и захотим заехать в Белград, где могли бы проболтаться на счет восьми тысяч долларов — и ни на минуту не упускал нас из вида. Он сам накормил нас мясом, сыром хлебом и изюмом а с наступлением сумерек вывел на улицу и усадил в новенький «форд». Нас отвезли в Будву, деревушку на самом побережье, расположенную, по словам Вулфа, всего в пяти милях к северу от того места, где два дня назад нас высадил Гвидо Баттиста. За те полтора часа, которые понадобились ему на то, чтобы проехать тридцать миль, водитель не перекинулся с Вулфом и дюжиной слов, а меня и вовсе не замечал. Высадив нас у самой пристани, он что-то проквакал встречавшему нас незнакомцу, и в ту же минуту хлынул проливной дождь.
Дождь не утихал всю ночь, однако катер, на котором нас переправляли, оказался на несколько столетий новее, чем посудина Гвидо. В нем нашлась даже каютка, в которой я прилег. Вулф попытался последовать моему примеру, но койка была такая узкая, что ему приходилось держаться за железную скобу, чтобы не упасть. В конце концов, отказавшись от борьбы, Вулф растянулся прямо на полу. Обратный путь через Адриатику на катере, который с резвостью скакуна рассекал волны, занял у нас на три часа меньше, чем путешествие на корыте Гвидо. Еще не рассвело, когда катер бросил якорь, нас бесцеремонно запихнули в какой-то ялик со смуглым гребцом, высадили на берег, после чего ялик тут же развернулся и отчалил.
Вулф выкрикнул ему вслед:
— Где мы находимся, черт возьми?
— Там, где надо! — последовал ответ.
— Вежливый мерзавец, — заметил я.
Мы натянули свитера, вооружились фонариками и двинулись вперед, в глубь суши. Если нас и в самом деле высадили в условленном месте, то в двухстах метрах от берега должна была проходить дорога на Молфетту, рыбачью деревушку. Вскоре мы наткнулись на эту дорогу, повернули налево и пошлепали по ней, проклиная дождь на все корки. Я думал только о том, как заставить Вулфа перевести мне инструкции на водяном отопителе, когда мы доберемся до отштукаренного домика в Бари.
Доковыляв до Молфетты, мы постучались в дверь ближайшего выбеленного домика, обсаженного деревьями, и Вулф, поговорив с хозяином, протянул ему через щель листок бумаги.
Итальянец, столь же любезный, как и гребец с ялика, согласился довезти нас до Бари за пять тысяч лир. В дом он нас не пригласил, и мы дожидались его под развесистым инжиром. Наконец он появился, выкатил из-под навеса маленький «фиат», и мы взгромоздились на заднее сиденье.
Ерзая в промокших насквозь брюках, я пытался размышлять. Кое-что мне было не по душе — например, я никак не мог уразуметь, зачем Вулфу понадобилось отдавать восемь кусков этим висельникам. С другой стороны, я соглашался, что Вулф пытался сделать так, чтобы его предложение выглядело как можно более соблазнительным для Стритара. Смущало одно: Зова мы с собой не прихватили и никакой гарантии на то, что он и в самом деле заявится в Штаты, у нас не было. В Италию он должен был пробраться через Горицию, как и прежде, а встретиться мы договорились в Генуе.
Я продолжал обмозговывать сложившееся положение, когда «фиат» затормозил, левая дверца открылась и в лицо водителю брызнул луч фонаря. Снаружи стоял некто в плаще до ног. Он задал несколько вопросов, потом открыл заднюю дверцу, посветил на нас и что-то спросил. Вулф ответил. Завязалась оживленная беседа, причем плащ настаивал, а Вулф не уступал. Наконец плащ захлопнул вашу дверцу, обошел машину справа, открыл переднюю дверцу, забрался на сиденье справа от шофера и повернулся лицом к нам. В руке его я разглядел пистолет, вороненый ствол которого смотрел на нас с Вулфом.
— От меня что-нибудь требуется? — спросил я Вулфа.
— Нет. Он хотел проверить наши документы.
— Куда мы едем?
— В тюрьму.
— Господи, разве мы не в Бари?
— Уже подъезжаем, да.
— Так скажите ему, чтобы отвез нас в тот дом, и мы покажем ему эти идиотские документы.
— Нет. Я не хочу рисковать — завтра по ту сторону Адриатики узнают, что я был здесь.
— А что вы ему сказали?
— Что я хочу встретиться с американским консулом. Разумеется, он отказался тревожить консула в такое время.
Я попытаюсь протолкнуть новый закон, согласно которому в любом городе должно быть по два консула — дневной и ночной. Уверен, что любой из вас, которому доводилось провести ночь или хотя бы ее часть в итальянской кутузке, поддержит меня. Нас — вернее Вулфа — допросили. Сначала за нас взялся прилизанный красавчик-баритон в безукоризненном мундире, потом пару часов усердствовал жирный гиппопотам в засаленной рыбацкой робе. Отобранные у нас ножи и пистолеты не прибавили им доброжелательности. В конце концов нас запихнули в крохотную камеру с двумя койками, уже заселенными примерно пятьюдесятью тысячами душ. Двадцать тысяч обитателей представляли блохи, еще двадцать тысяч — клопы, а остальных я и по сей день не могу классифицировать. После ночи в стогу сена и второй ночи, проведенной в обледеневшей пещере, можно было посчитать любое новшество улучшением, но на деле вышло не так. Я вдоволь нагулялся от стены до стены (целых десять футов), стараясь не наступить на какую-нибудь часть Вулфа, который сидел прямо на бетонном полу. Про завтрак могу сказать одно — мы от него отказались. Шоколад — то, что от него осталось — был в рюкзаках, которые, естественно, у нас отобрали.
В одной из первых же статей нового закона о дневных консулах должно быть требование о том, чтобы на службу они приходили к восьми утра. Лишь в начале одиннадцатого дверь в нашу камеру распахнулась, и вошедший тюремщик что-то сказал. Вулф велел мне следовать за ним, и мы прошагали по коридору, затем поднялись по лестнице и вошли в залитую солнечным светом комнату, в которой сидели двое. Долговязый субъект с невыспавшейся физиономией и оттопыренными ушами размером с суповую тарелку проскрипел по-английски:
— Я Томас Арнольд, американский консул. Мне сказали, что вы изъявили желание встретиться со мной.
— Я хочу поговорить с вами, — Вулф бросил взгляд на второго человека, — с глазу на глаз.
— Это синьор Анжело Бизарро, надзиратель.
— Спасибо. И тем не менее я вынужден настаивать на своей просьбе. Мы не вооружены.
— Да, я знаю. — Арнольд повернулся к надзирателю и после непродолжительного обмена репликами синьор Бизарро встал со стула и вышел, оставив нас наедине с лопоухим консулом.
