Морис Леблан - Последние похождения Арсена Люпэна. Часть I: Двойная жизнь Арсена Люпэна
— Я должен его повидать, — решил он. — Любой ценой.
И побежал, в растерянности, безразличный к окружающему. Но перед входом мгновенно обрел опять самообладание. Он увидел заместителя шефа Сюрте, разговаривавшего с братьями Дудвиль. В обычном состоянии, правда, от него бы не укрылось, что господин Вебер едва приметно вздрогнул, как только он появился. Но он не обратил на это внимания.
— Господин Вебер, не так ли? — спросил он.
— Да. С кем имею честь?
— Князь Сернин.
— Очень хорошо. Господин префект полиции сообщил мне, какую важную услугу вы оказали нам, мсье.
— Услуга будет полной только тогда, когда я вручу вам обоих бандитов.
— Это случится скоро. По-моему, один из них как раз вошел в дом… Весьма крепкий мужчина с моноклем.
— Вы правы, это барон Альтенгейм. Ваши люди на месте, господин Вебер?
— Да, в засаде на дороге, в двухстах метрах отсюда.
— Так вот, господин Вебер, мне кажется, что вы можете их собрать и привести сюда, к входу. Отсюда мы двинемся к вилле. Я позвоню. Поскольку барон знает меня, он мне, вероятно, откроет. И я войду… вместе с вами.
— Отличный план, — заметил Вебер. — Я сейчас вернусь.
Он вышел из сада и пошел по дороге, в сторону, противоположную вилле.
Сернин схватил за руку одного из братьев Дудвиль.
— Жак, беги за ним. Займи его чем-нибудь… Пока я проникну в виллу… А после — оттягивай штурм… как только сможешь, под разными предлогами… Мне нужно десять минут. Пусть окружают виллу, но не врываются. Ты, Жан, встанешь во флигеле Гортензии у входа в подземный туннель. Если барон попытается из него выбраться, разбей ему башку.
Дудвили ушли. Князь поспешил к высокой железной решетке ко входу в виллу Глициний.
Решится ли он позвонить?
Вокруг не было ни души. Одним прыжком он бросился на решетку, поставив ногу на край замка; цепляясь за перекладины, опираясь коленями, взбираясь силой рук все выше и выше, он сумел, рискуя застрять на острых пиках, перелезть через забор и спрыгнуть наземь. За оградой был мощеный двор, который он быстро пересек. Князь взбежал по ступенькам перистиля с колоннами, на который выходили окна, доверху закрытые ставнями.
Пока он гадал, как бы забраться внутрь, дверь с металлическим стержнем приоткрылась — он сразу вспомнил двери виллы Дюпон. И Альтенгейм появился перед ним.
— Объясните, прошу вас, князь, — сказал барон, — вы всегда врываетесь таким образом в частные владения? Я буду вынужден обратиться к жандармам, дорогой!
Сернин схватил его за глотку и повалил на диванчик, стоявший в прихожей.
— Женевьева!.. Где Женевьева?.. Если ты сейчас же не скажешь, что ты с нею сделал, мерзавец…
— Прошу тебя заметить, — пролепетал барон, — что ты мешаешь мне говорить.
Сернин отпустил его.
— К делу! Да побыстрее! Отвечай! Женевьева?
— Есть дело, — отозвался барон, — гораздо более срочное, особенно если разговор идет между такими молодцами, как мы с тобой. Для этого надо надежно уединиться.
Он старательно запер дверь, задвинув засовы. Затем, отведя Сернина в соседний салон, большую комнату без мебели и занавесок, сказал:
— Теперь я в твоем распоряжении. Чем могу служить, князь?
— Женевьева?
— Она чувствует себя прекрасно.
— Ах! Ты признаешься!
— Еще бы! Скажу даже, что твоя беспечность в этом смысле меня удивляет. Как ты мог не принять мер предосторожности? Было просто неизбежно…
— Довольно! Где она?
— Твой тон невежлив…
— Где она?
— В четырех стенах… Свободна…
— Свободна?
— Да, свободна разгуливать от стенки к стенке.
— В вилле Дюпон, конечно? В той тюрьме, которую ты устроил для Штейнвега?
— Ах! Знаешь ли… Нет, она не там.
— Тогда где? Говори, иначе…
— Ну что ты, милый князь! Считаешь меня дураком, способным выдать тебе тайну, с помощью которой держу тебя за горло? Ты влюблен в эту крошку…
— Молчать! Запрещаю тебе! — вскричал Сернин вне себя.
— А что? Разве это позор? Ведь я-то в нее влюблен и потому пошел на риск…
Он не закончил речь, испуганный вдруг страшным гневом Сернина, той сдержанной, безмерной яростью, которая исказила его черты.
Они долго всматривались друг в друга, пытаясь найти, каждый по-своему, слабое место у противника. Наконец Сернин сделал шаг к барону и произнес четко, более угрожая, чем предлагая союз:
— Послушай же. Помнишь, ты как-то предлагал мне объединиться? Дело Кессельбаха — на двоих… Действовать вместе… Разделить прибыли… Я отказался. Сегодня я согласен.
— Слишком поздно.
— Погоди. Я согласен на большее — отступиться от этого дела. Ни во что более не вмешиваюсь. Ты получишь все. При надобности даже готов тебе помочь.
— Условия?
— Женевьева. Скажи, где она?
Барон пожал плечами.
— Ты мелешь чепуху, Люпэн. Просто больно слушать… В твоем-то возрасте…
Между обоими противниками опять воцарилось грозное безмолвие. Наконец барон саркастически усмехнулся:
— До чего, однако, приятно видеть, как ты хнычешь, как просишь, как нищий, милостыню. Теперь можно сказать: простой солдат утер нос генералу…
— Болван, — прошептал Сернин.
— Князь, я пришлю тебе вечером своих секундантов… если ты будешь еще на этом свете.
— Болван! — с бесконечным презрением повторил Сернин.
— Хочешь, покончим со всем сразу? Как хочешь, князь, настал твой последний час. Можешь поручить свою душу Господу. Улыбаешься? Напрасно. У меня перед тобой — огромное преимущество: я убиваю… Если в том есть необходимость. А она теперь появилась.
— Болван! — еще раз сказал Сернин.
Он вынул часы.
— Два пополудни, барон. Тебе осталось не более нескольких минут. В пять минут, в десять минут третьего, не позднее, господин Вебер и полдюжины молодцов, не привыкших кого-нибудь стесняться, взломают двери твоего логова и схватят тебя за ворот. Теперь не следует усмехаться тебе. Тот выход, на который ты рассчитываешь, раскрыт. Я знаю его, и он — под охраной. Так что попался ты теперь по-настоящему. Это эшафот, старина.
Альтенгейм побледнел. Он пробормотал:
— Ты на это пошел?.. Ты имел низость?..
— Дом окружен. Штурм неминуем. Говори, и я тебя спасу.
— Но как?
— Люди, охраняющие выход из флигеля, — мои люди. Я дам тебе пароль для них, и ты спасен.
Альтенгейм немного подумал, казалось — заколебался, но вдруг, решившись, объявил:
— Пустая болтовня. Ты не так наивен, чтобы самому броситься в пасть льва.
— Ты забыл о Женевьеве. Не будь ее — меня не было бы здесь. Говори.
— Нет.
— Пусть так. Подождем. Сигарету?
— Охотно.
— Ты слышишь? — спросил Сернин несколько секунд спустя.
