Эрл Гарднер - Дело о любопытной новобрачной
– Ваша честь, – обратился Мейсон к судье после того, как присяжные покинули зал суда, – Рода Монтейн написала заявление о разводе с Карлом Монтейном. Чтобы оформить соответствующие документы для суда, мне необходимо получить показания ее нынешнего супруга. Чтобы ускорить события, я могу взять эти показания под присягой сегодня же вечером, на что испрашиваю разрешение Высокого суда.
Джон Лукас, к которому вернулась вся его былая самоуверенность, сделал нетерпеливый жест.
– И дураку понятно, что вся эта затея с показаниями под присягой имеет своей целью добиться свидания со свидетелем до того, как он предстанет перед судом! – высокомерно заявил он.
– Что же это за свидетель, – усмехнулся Мейсон, – которого приходится держать взаперти из опасения, что он передумает и скажет Высокому суду не то, что от него ждут?!
– Прекратите, господа! – приказал судья Маркхэм. – Защитник имеет право получить от свидетеля показания под присягой, раз они ему необходимы. Это вполне законно.
– Я прошу разрешения на стенографию показаний мистера Монтейна моей секретаршей мисс Деллой Стрит, человеком известным и надежным. Во избежание неприятностей и пересудов при этом будет присутствовать адвокат, представляющий интересы Карла Монтейна. Но если мистер Лукас сочтет необходимым тоже присутствовать, я…
– Я имею право присутствовать, если пожелаю, без вашего разрешения! – рявкнул Лукас.
– Такого права у вас нет! – парировал Мейсон. – Это чисто гражданское дело и не имеет ничего общего с делом уголовным. Поэтому Карлу Монтейну пришлось нанять другого защитника.
Судья Маркхэм стукнул молотком по столу и сказал:
– Суд удаляется на перерыв, заседание возобновится завтра, в десять утра.
Джон Лукас, не скрывая своего торжества, заметил Мейсону с едкой насмешкой в голосе:
– Что-то вы сегодня выступили без присущего вам огонька, господин адвокат. Вам не удалось даже как следует допросить Крейндейллов в отношении дверного звонка.
– Вы забываете, что я еще не закончил перекрестный допрос, – вежливо ответил Мейсон.
Лукас издевательски рассмеялся ему в лицо, повернулся и ушел.
Мейсон покинул зал суда, прошел к телефону и позвонил в отель, где остановился Филипп Монтейн.
– Мистер Монтейн у себя? – спросил он.
Ему ответили, что мистер Монтейн еще не возвращался.
– Прошу передать ему от имени Перри Мейсона, что если завтра в семь тридцать вечера он придет ко мне в кабинет, то мы с ним сможем обсудить вопрос о разделе имущества по делу о разводе Роды Монтейн с его сыном. Вы не забудете?
– Обязательно передадим, – заверили его.
Следующий звонок был Делле Стрит.
– Делла, я просил передать старшему Монтейну, чтобы он завтра пришел ко мне в контору в семь тридцать вечера для обсуждения условий раздела имущества между Карлом и Родой. Но я не уверен, что ему это будет передано. Так что позвони ему попозже и проверь.
– Хорошо, шеф. Ты едешь в офис?
– Нет, – ответил Мейсон. – До завтрашнего утра я решил исчезнуть.
– Послушай, шеф, ты не забыл, что Карл Монтейн не сможет к тебе приехать, поскольку окружной прокурор держит его в тюрьме?
– Я помню, Делла, – усмехнулся адвокат.
– И все же ты настаиваешь, чтобы старший Монтейн приехал?
– Конечно!
– Хорошо, – ответила секретарша. – Я позабочусь, чтобы твое приглашение было ему передано.
Этим вечером Алекс Босвик, главный редактор газеты «Кроникл», знакомый с методами работы Мейсона и знающий, что его кажущаяся безучастность всегда предшествует взрыву бомбы замедленного действия, неожиданному и точно рассчитанному по времени, был поражен своеобразным подходом Мейсона, когда он расспрашивал о дверном звонке. Он немедленно направил двух своих самых пронырливых репортеров к окружному прокурору, чтобы добиться от него разъяснения важности этого самого звонка. Но тут же переменил свое распоряжение – они должны были расспросить самого Перри Мейсона.
Но адвокат словно испарился и появился лишь утром – свежевыбритый, элегантный, уверенный в себе и веселый. Он вошел в зал суда ровно за пять минут до начала заседания.
Первой в свидетельскую ложу снова поднялась миссис Крейндейлл.
Мейсон поднялся и обратился к суду с просьбой позволить электрику установить сухие батареи, чтобы можно было проверить звонок, снятый с двери квартиры Мокси.
– Обвинение не возражает, – самодовольно заявил Джон Лукас. – У защиты должны быть возможности проведения перекрестного допроса самым тщательным образом.
– Очень хорошо! – сурово сказал судья Маркхэм, чтобы пресечь всякую попытку со стороны Лукаса заранее праздновать победу. – Приступаем к проверке дверного звонка.
– Вызовите Сиднея Отиса, – распорядился Лукас.
Толстяк поднялся на возвышение, кинул взгляд на Мейсона, тут же отвел глаза и больше уже не поднимал их.
– Ваше имя? – спросил его Джон Лукас.
– Сидней Отис.
– Где вы проживаете?
– Квартира В в Колмонт-апартментс, Норвалк-авеню, триста шестнадцать.
– Чем вы занимаетесь?
– Я электрик.
– Возраст?
– Сорок восемь лет.
– Когда вы въехали в квартиру, которую занимаете в данное время?
– Если не ошибаюсь, двадцатого июня.
– Вам знакомо устройство вашего дверного звонка?
– Да, сэр.
– Как электрик вы должны разбираться в таких вещах?
– Да, сэр.
– Скажите, с того момента, как вы переехали в эту квартиру, звонок не менялся? Или, может быть, ремонтировался?
– Я его заменил.
– Что?! – не смог сдержать удивления заместитель окружного прокурора.
– Я сказал, что заменил его, – улыбнулся свидетель.
– Заменили?!
– Ну да, теперь там другой звонок.
– Как это понять? – На лице Лукаса появились растерянность и злость.
– Я же электрик, – просто ответил Сидней Отис. – Как только переехал в эту квартиру, поставил другой звонок. У меня есть небольшой запас…
У Лукаса вырвался вздох облегчения:
– Понятно, вы решили поставить привычный вам звонок, не так ли?
– Конечно. Мой намного лучше.
– Хорошо, – сказал пришедший в себя Лукас. – А тот, что вы сняли, у вас сохранился?
– А как же! Только это был не звонок, а зуммер.
В зале заседаний наступила напряженная, драматическая тишина. Взоры всех присутствующих были направлены на простодушную, открытую физиономию Отиса.
Джон Лукас поднялся с места. Теперь кровь залила даже его шею, а косточки пальцев, вцепившихся в край стола, побелели от напряжения.
– Когда вы переехали в квартиру? – спросил он грозно.
– Двадцатого или двадцать первого июня, я точно не помню.
– И сразу же заменили зуммер на дверной звонок?
