Джун Томсон - Досье на Шерлока Холмса
И тем не менее, несмотря на то что исполнение профессиональных обязанностей отнимало у Уотсона много времени, он не мог противиться искушению поучаствовать в некоторых делах Холмса. Они манили его, как песня сирен, ибо жажда приключений была у него в крови. Играла тут роль и необходимость поддерживать уникальную мужскую дружбу с Холмсом, которая укрепилась за прошедшие восемь лет. Они не только были соседями по квартире на Бейкер-стрит, но и пережили вместе многие волнующие и опасные приключения. А когда Уотсон вновь оказался на Бейкер-стрит, в их отношения вернулся дух товарищества. В «Союзе рыжих» Уотсон сопровождает Холмса в Сент-Джеймс-Холл, где дает концерт Сарасате, прославленный испанский скрипач, а также засиживается со своим другом до утра за виски с содовой, обсуждая расследование.
Мэри Уотсон, умная, сердечная и великодушная женщина, понимала эту потребность мужа и ощущала – быть может, яснее, чем сам Уотсон, – силу союза между двумя этими мужчинами и всеми силами поощряла их дружбу. Менее благородная женщина могла бы попытаться разорвать подобный союз и, возможно, испортила бы таким образом собственные отношения с мужем. В «Тайне Боскомской долины» именно она уговаривает мужа сопровождать Холмса, в то время как Уотсон колеблется, принимать ли приглашение.
Сам Уотсон, кажется, стал яснее понимать характер их с Холмсом отношений с тех пор, как съехал с квартиры на Бейкер-стрит и больше не общался каждый день с Холмсом. Это позволило ему оценить свою собственную позицию.
«Трудно отказать Шерлоку Холмсу: его просьбы всегда так определенны и выражены таким спокойным и повелительным тоном», – замечает Уотсон в «Человеке с рассеченной губой». Он впервые так открыто высказывается о силе личности Холмса. Его реакция отчасти диктовалась искренним восхищением перед мощным интеллектом Холмса.
«Я так уважаю необычайные таланты моего друга, что всегда подчинялся его указаниям, даже если совершенно их не понимал», – признается он позже в рассказе «Шерлок Холмс при смерти».
Ни в одном из рассказов об их с Холмсом приключениях в период 1889–1891 годов нет и намека на раздражение, вызванное бесчувственностью или эгоизмом Холмса, которое ощущается в ранних рассказах. Когда Уотсон покинул Бейкер-стрит, 221b, он перестал испытывать напряжение, которое было неизбежно при таком тесном общении с Холмсом. Следовательно, на него больше не действовали наименее приятные качества его друга.
Сам Холмс прекрасно сознавал свое влияние на Уотсона и, по некоторым признакам, умышленно пользовался этим, чтобы манипулировать старым товарищем в своих целях.
«Я знаю, мой дорогой Уотсон, что вы разделяете мою любовь ко всему необычному, ко всему, что нарушает однообразие нашей будничной жизни», – говорит он в «Союзе рыжих», тем самым давая понять, что знает, как страстно Уотсон жаждет приключений. Тот сам открыто признается в этом в «Горбуне», описывая «полуспортивный азарт, то захватывающее любопытство, которое я всегда испытывал, участвуя в расследованиях Холмса».
Слова Холмса об «однообразии нашей будничной жизни» можно считать комментарием к образу жизни Уотсона – женатого человека и врача общей практики. Холмсу такое существование, должно быть, казалось слишком уж традиционным и нудным – как его собственное в те периоды, когда он не был увлечен расследованием. Иногда его отношение к профессиональным обязанностям Уотсона бывает бесцеремонным, даже эгоистичным, что видно из диалога, который Уотсон приводит в «Морском договоре».
«– Мои пациенты… – начал было я.
– О, если вы находите, что ваши дела интереснее моих… – сердито перебил меня Холмс».
В ответе Уотсона звучат чуть ли не виноватые нотки: «Я хотел сказать, что мои пациенты проживут без меня денек-другой, тем более что в это время года болеют мало». Холмс явно оказывает давление на Уотсона, чтобы тот отдал предпочтение его делам, а не нуждам своих пациентов.
Уотсон был не единственным из тех, кто ощущал силу личности Холмса. Миссис Хадсон тоже испытала ее на себе. В рассказе «Шерлок Холмс при смерти» она не вызвала доктора, оправдываясь тем, что Холмс, который серьезно болен, запретил ей это делать. Она признается Уотсону: «Вы знаете, какой он властный. Я не осмелилась ослушаться его».
Рассказ «Шерлок Холмс при смерти» иллюстрирует также черствость и холодность Холмса, уже упомянутые в одной из предыдущих глав. Эти свойства его характера еще ярче проявятся позже, в событиях, которые имели место в 1891 году.
В рассказе «Шерлок Холмс при смерти» Холмс обманывает и миссис Хадсон, и Уотсона, заставляя поверить, что он умирает. Он сообщает, что заразился редкой болезнью, распространенной среди кули, во время расследования в районе доков Ротерхита. Холмс даже доходит до того, что применяет румяна и вазелин и покрывает губы пчелиным воском, чтобы создать впечатление, будто у него лихорадка. Это еще один пример использования маскировки и его любви к театральности[52]. Однако, судя по всему, Холмс и не думает о том, как все это подействует на миссис Хадсон и Уотсона – двух людей, которые искренне беспокоились о его здоровье. Он довел миссис Хадсон до слез, а Уотсон, в ужасе от прискорбного состояния своего старого друга, пришел в полное отчаяние. К тому же его «глубоко оскорбил» отказ Холмса принять от него медицинскую помощь. «Вы, Уотсон, – говорит Холмс, – в конце концов только обычный врач, с очень ограниченным опытом и квалификацией».
В защиту Холмса следует заметить, что цель этого изощренного обмана – заманить на Бейкер-стрит Кэлвертона Смита, который убил своего племянника Виктора Сэведжа и покушался на жизнь Холмса. Там его должен был арестовать инспектор Мортон. И тем не менее объяснения Холмса по поводу его поведения звучат не слишком убедительно. «Признайтесь, – говорит он Уотсону, – что умение притворяться не входит в число ваших многочисленных талантов. Если бы вы знали мою тайну, вы никогда не смогли бы убедить Смита в необходимости его приезда, а этот приезд был главным пунктом моего плана».
Это недалеко от истины. Уотсон был слишком честным по натуре, чтобы убедительно лгать. Но вряд ли благие намерения Холмса могут служить оправданием его мистификации, даже при том, что, рассыпавшись в извинениях, Холмс заверил Уотсона в уважении к его профессиональным качествам и пригласил в тот же вечер отобедать у Симпсона. Тем более что сам он получил не меньшее удовольствие от трапезы, чем Уотсон, поскольку голодал три дня, чтобы выглядеть изможденным. Его извинения не были достаточной компенсацией за эмоциональную травму, которую он нанес Уотсону и миссис Хадсон. Не говоря уже о том, что Уотсону пришлось бросить своих пациентов, чтобы поспешить к постели Холмса.
