Найо Марш - Убийство в частной клинике. Смерть в овечьей шерсти (сборник)
– Да.
– Кто выписал рецепт?
– Забыл. А рецепт вернул вместе с порошком.
– Вы не ведете записей?
– Нет.
– Но ведь должна же у вас быть рецептурная книга?
– Да… есть… но недосмотр… запись должна быть, однако…
– Сколько гиосцина было в том рецепте?
– Позвольте спросить, – вдруг проговорил Сейдж, – с чего вы решили, что там вообще был гиосцин?
– Вы сами это признали. Так сколько?
– Думаю, одна двухсотая – совсем небольшая доза.
– А в «Живительных вольтах»?
– Еще меньше. Одна двухсотпятидесятая.
– Вам известно, что сэра Дерека О’Каллагана убили?
– Да.
– И именно гиосцином.
– Ужасно!
– Так вот, мы хотим быть уверены в тех фактах, которые у нас есть.
– Пе-редозировка слу-чилась не по на-шей вине. – Сейдж начал заикаться.
– Похоже на то. Но поймите, если сэр Дерек принимал гиосцин перед операцией даже в микроскопических дозах, нам необходимо об этом знать. Если мисс Рут дала ему «Живительные вольты» и это другое лекарство, то можно объяснить, откуда взялась часть обнаруженного в его организме на вскрытии гиосцина. Гиосцин также вводили во время операции.
– Вы объявили, что сэра Дерека убили. – Сейдж немного успокоился.
– Коронер объявил, – поправил Аллейн. – Тем не менее мы обязаны принимать во внимание возможность несчастного случая. Если бы вы могли назвать фамилию врача, прописавшего порошок, это бы нам очень помогло.
– Не помню. Каждую неделю мне приходится готовить составы по сотням рецептов.
– И как часто вы забываете регистрировать заказ?
Сейдж молчал. Аллейн достал карандаш и конверт и написал на конверте три фамилии.
– Один из этих?
– Нет, – покачал головой фармацевт.
– Можете поклясться?
– Да, да.
– Послушайте, мистер Сейдж, вы уверены, что мисс Рут получила лекарство, изготовленное не по вашему рецепту?
– «Живительные вольты» – мое изобретение. Я вам это сказал.
– А другое?
– Нет. Это я вам тоже сказал.
– Отлично. Вы солидарны с товарищем Какаровым, что смерть сэра Дерека – благо?
Сейдж открыл и закрыл рот. Заложил руки за спину и привалился к шкафу.
– С чего вы взяли?
– Вы же были вчера вечером на митинге.
– Я не поддерживаю всего, что говорится на митингах. Всегда это подчеркивал и вчера вечером тоже заявил.
– Пожалуй, это все. – Аллейн положил пакетик с «Живительными вольтами» в карман. – Сколько с меня?
– Три шиллинга девять пенсов.
Старший инспектор достал из кармана две монеты по полкроны и подал фармацевту, который молча покинул склад и поднялся в аптеку. Аллейн последовал за ним. Сейдж открыл ящик кассы и извлек мелочь для сдачи. Лощеный юноша направился с ободряющей улыбкой к новому клиенту.
– Большое спасибо, сэр, – произнес фармацевт, подавая полицейскому шиллинг и три пенса.
– До свидания, – ответил тот.
– До свидания, сэр.
Из ближайшей телефонной будки Аллейн позвонил в Скотленд-Ярд.
– Что-нибудь для меня есть?
– Одну минуту, сэр. Да, пришел сэр Джон Филиппс. Хочет вас видеть.
– Он в моем кабинете?
– Да.
– Попросите его к телефону.
Прошло несколько секунд.
– Алло!
– Это сэр Джон Филиппс?
– Да. Инспектор Аллейн, я хотел с вами встретиться. Намерен чистосердечно во всем признаться.
– Буду через десять минут.
Чистосердечное признание сэра Джона Филиппса
Ночь со среды на четверг
Филиппс обвел взглядом кабинет: запертый стол старшего инспектора, стул, дорожку яркого желтого солнечного света на полу. Посмотрел на часы. Прошло десять минут, с тех пор как звонил Аллейн. Инспектор сказал, что будет через десять минут. Филиппс помнил, о чем собирался сообщить. И не было необходимости повторять. Он все же повторил снова. В коридоре раздались легкие шаги. Дверная ручка повернулась, и вошел Аллейн.
– Доброе утро, сэр, – произнес он. – Боюсь, заставил вас ждать.
Инспектор повесил шляпу, снял перчатки и сел за стол. Филиппс молча смотрел на него. Аллейн открыл замок стола и повернулся к посетителю.
– Что вы мне хотели сообщить, сэр Джон?
– Я пришел сделать заявление. Потом, если вам будет угодно, я оформлю его в письменном виде и подпишу. Ведь порядок таков?
– Давайте, я сначала выслушаю, о чем пойдет речь.
– С тех пор как вы вчера ушли, я постоянно думал об этом деле. Мне кажется, меня должны подозревать в убийстве. Все складывается не слишком благоприятно. Вы знаете, что я написал О’Каллагану. Делал инъекцию смертельно опасного препарата. Показывал вам таблетки. Анализ подтвердит, что они содержат обычную дозу, но я не в состоянии доказать, что та, которую я растворил и дал больному, аналогична таблетке, подвергшейся анализу. Не могу доказать, что растворил всего одну таблетку.
– На данном этапе нет.
– Я все это обдумал. Я не убивал О’Каллагана. Только грозил его убить. Вы знакомы с Томсом. Он славный балбес, но я вижу: Томс понимает, что вы меня подозреваете. Он, вероятно, сказал вам, что я использовал во время инъекции много воды, а затем сам же грыз себя за это. Да я бы сам его сгрыз. Он с ума меня сводит своими хохмами. Джейн – медсестра Харден – передала мне ваши слова. Вы знаете очень много. И скорее всего представляете, о чем я собираюсь вам сказать. Я хочу, чтобы она вышла за меня замуж. Джейн Харден отказывается из-за эпизода с О’Каллаганом. Наверное, считает, что я его убил. Во время операции она испугалась, поэтому казалась такой расстроенной, замешкалась с сывороткой и упала в обморок. Опасалась, что я покончу с О’Каллаганом. Слышала, как Томс рассказывал о том скетче. Вы о нем знаете?
– Томс говорил, что вы обсуждали сюжет.
– Осел! Он умелый хирург, но в деликатных вопросах просто дитя природы. Душу бы заложил, чтобы доказать, что не я убил министра, и в то же время треплется о таких вещах. Я хочу, чтобы вы поняли: в том, как вела себя в операционной Джейн Харден, виноват я. Она сочла, что я убил О’Каллагана. Мне это очевидно, потому что она не решается меня спросить. И, ради Бога, не давайте ее поступкам никакого иного объяснения. Она вбила себе в голову абсурдную мысль, будто погубила мою жизнь. Ее нервы ни к черту. Вся извелась и на грани истерики. Если вы меня арестуете, она может дать самые нелепые показания, только чтобы отвести подозрения от меня. Джейн – идеалистка. Таких людей я даже не пытаюсь понять. И она ничего не сделала со шприцем с сывороткой. Когда Томс обругал ее за проволочку, я обернулся и посмотрел на нее. Джейн находилась в полуобморочном состоянии. Она не виновата, но понимаю, что аргумент не слишком весомый. Она абсолютно невиновна.
Филиппс внезапно замолчал. Эта сцена показалась Аллейну весьма примечательной. Изменение в манерах хирурга по сравнению с их прошлой беседой было разительным. Исчезла спокойная, сдержанная учтивость. Он говорил торопливо, словно его подгоняла какая-то страшная необходимость. И теперь сверкал на Аллейна глазами, подавляя бешенство.
