Уильям Коллинз - Без права на наследство
– Приправить солью, перцем, шнитт-луком и петрушкой, – пробормотала миссис Редж, очевидно, мучимая мыслью о завтрашнем омлете.
– Сядьте прямо! – приказал ей капитан, а затем вновь обратился к Магдален: – Пока вы были наверху, я обдумывал ваше положение с точки зрения моих интересов. Если вы захотите завтра принять мой опыт, он в вашем распоряжении. Вы можете усомниться в том, насколько я подхожу на роль советчика, так что у вас пока есть шанс лучше узнать мой характер. Ложный стыд мне чужд. Вы видите мою жену. Мой дом, мою еду. Все просто.
Когда с чаем было покончено, миссис Редж повиновалась жесту мужа и удалилась в угол комнаты, вернувшись к своей потрепанной кулинарной книге. «Все измельчить, – бормотала она себе под нос. – Настоящая путаница».
– Поставьте ноги прямо! – прикрикнул капитан, указав на тяжелые ступни жены, которые она вытянула вперед, и вновь обернулся к Магдален: – Вам нужно отдохнуть после долгой поездки.
С этими словами он проводил ее к видавшей виды софе, а сам придвинул стул и уселся, словно доктор рядом с пациенткой.
– А теперь поговорим о деле и о моей недостойной особе. Нет-нет, никаких извинений, никаких возражений! Будем придерживаться фактов. Кто я такой? Да, я мошенник и бродяга, именно поэтому могу вам пригодиться. Есть разные типы мошенников, меня можно назвать жуликом.
Его бесстыдство превосходило ожидания Магдален. Капитан говорил без смущения, без иронии или вызова, непринужденно улыбаясь. С искренним взглядом. Слышала ли его жена? Магдален покосилась на огромную даму в углу комнаты, но та была полностью поглощена чтением. Судя по всему, она достигла критической точки в приготовлении воображаемого омлета – трудилась над определением размера порции сливочного масла. По крайней мере, ее больше всего занимал собственный большой палец.
– Не надо удивляться. Жулик – всего лишь слово. Некое определение, набор звуков или букв. Я умею располагать к себе людей, устанавливать добрые отношения. Узколобые завистники считают это аморальным трюком. Но разве нет других презираемых кем-то занятий? Скажем, журналиста называют бумагомаракой, а как насмехаются над мясниками? Все зависит от точки зрения. Взгляните на сиуацию моими глазами. Мне продолжать?
– Да. Я позже честно скажу, что об этом думаю.
– Итак, я человек нуждающийся, – заявил капитан Редж, прочистив горло и слегка расправив плечи, словно изготовившись в атаку. – Не вдаваясь в причины того, почему я оказался в таком положении, задам вопрос: разве помогать нуждающимся не есть долг христианина? Отрицательный ответ меня просто шокирует. Но если вы согласны, спрошу еще: почему надо обвинять меня в том, что я даю христианам шанс исполнить их долг? Но обязан ли честный человек тратить свои сбережения на беззаботного незнакомца, не сумевшего накопить свой капитал? Какие могут быть основания для этого? Да боже мой! Достаточное основание, что у него есть деньги. В девяти случаях из десяти человек, претендующий на сбережения другого, действует под фальшивым предлогом. Да, я не даю солидным и состоятельным людям избежать их духовных обязательств делиться с ближними. Прибегаю я при этом к обману? Конечно. Землепашцы не полагаются на милости природы и возделывают ниву, а я возделываю жадное общество накопителей. Землепашцы вскапывают, пашут, сеют, поливают, собирают урожай. Так почему же я должен пребывать в праздности? Я взываю к благородным чувствам людей, я учитываю слабости человека, но так же не уверен в завтрашнем дне, как любой другой труженик. Когда-нибудь идеи прогресса и просвещения смахнут пыль устаревших моральных предрассудков, и труд мошенника будет признан вполне достойным. И когда это произойдет, умоляю, не надо извлекать меня из могилы и устраивать почетные похороны или оскорблять меня возведением национального памятника в мою честь! Воздайте мне должное скромным надгробием и краткой эпитафией: «Здесь лежит Редж, признанный потомками: он пахал, сеял и пожинал ниву своего общества, и просвещенное человечество благодарно ему за образцовый урожай».
Капитан замолчал, не потому что иссякли слова, а лишь для того, чтобы перевести дух. Несмотря на усталость и тревогу, Магдален не могла удержаться – пламенная речь самозваного дядюшки разбудила ее природное чувство юмора.
– И насколько тучной оказалась Йоркская нива? – полюбопытствовала она, невольно воспользовавшись женским очарованием, как инструментом, способным парировать выпад капитана.
Редж продемонстрировал полы износившегося кафтана.
– Дитя мое, нива тучна повсеместно, все дело в мастерстве ее обработки. В одиночестве любому преуспеть тяжело. Даже истинному знатоку нужен умный помощник, а с этим мне не повезло. Я сторонюсь собратьев по ремеслу, в любой момент готовых сдаться магистрату или донести на сотоварища. Но самое страшное – их тупость, неспособность увидеть выгоду. В свое время я успешно работал в одиночестве, но, увы, слава оказалась губительна. Вот уже третий раз на пути с севера я останавливаюсь в этом примечательном городе. По прибытии я заглянул в свои книги и убедился: здесь меня слишком хорошо знают. То же могу сказать про Лидс, Скарборо, Хэрроугейт и многие другие места. Неминуемое следствие? Ресурсы мои исчерпаны, добрые родственники находят меня слишком нищим, чтобы поддерживать отношения.
– Что за книги? – не поняла Магдален.
– Вы их еще увидите. Можете доверять мне или нет, но я доверяю вам безоговорочно.
Он встал и прошел в смежную комнату. Магдален вновь покосилась на миссис Редж. Та была погружена в свои кулинарные кошмары. Жестом она репетировала, как будет переворачивать сковороду вместе с тарелкой. Капитан вернулся с аккуратной черной коробкой, запертой на латунный замок. Из коробки он извлек несколько пухлых записных книжек, каждая из которых была аккуратно обернута листом пергамента и заперта на крошечный замочек.
– Я человек организованный, во всем люблю порядок, такова моя природа. Мне нравится ясность и простота. Перед вами моя коммерческая библиотека: ежедневник, гроссбух, книга районов, книга писем, книга заметок и т. д. Можете заглянуть в любую из них. Вы не найдете там ни кляксы, ни помарки, все записи упорядочены. Взгляните вокруг: все вещи на своих местах. Моя одежда вычищена, я выбрит и чист. Мой разум пребывает в такой же гармонии!
Капитан раскрыл один из блокнотов. Почерк у него был ровный и красивый, колонки цифр выглядели безупречно, красными чернилами были сделаны особые пометы. И действительно: ни клякс, ни пятен, ни помарок. Мошенничество он превратил в точную науку, подвластную методу и системе, а счета вел с последовательностью первоклассного коммерсанта.
