Агата Кристи - Немой свидетель
Она впилась в него взглядом, не забыв состроить любезную мину. Пуаро отвечал ей тем же.
– Какое-то идиотство! – вдруг выпалила Тереза.
– Pardon?[69]
– Определенно идиотство! – повторила Тереза. – А как по-твоему, Рекс?
Доктор Доналдсон кашлянул.
– Извините меня, мосье Пуаро, но в чем состоял вопрос?
Мой приятель развел руками.
– Вопрос был самый простой. Кто-то забил гвоздь в плинтус на площадке лестницы, а потом замазал его коричневым лаком, чтобы шляпка не бросалась в глаза.
– Это что, новый вид черной магии? – спросила Тереза.
– Нет, мадемуазель, все гораздо обыденней и проще, нежели вы полагаете. На следующий вечер, во вторник, кто-то привязал к гвоздю нитку, а другой ее конец – к балюстраде, в результате чего мисс Аранделл, выйдя из комнаты, задела эту нитку ногой и рухнула с лестницы.
Тереза шумно втянула в себя воздух.
– Это был мячик Боба!
– Pardon, но это не так.
Наступило молчание, которое нарушил Доналдсон.
– Прошу прощения, но какое у вас имеется доказательство относительно этого заявления? – тем же педантичным голосом тихо спросил он.
– Гвоздь, письмо, написанное рукой мисс Аранделл, и, наконец, то, что мисс Лоусон видела собственными глазами, – так же тихо ответил Пуаро.
– Она говорит, что это сделала я, да? – обрела голос Тереза.
Пуаро ничего не ответил. Только наклонил голову.
– Это вранье! Ничего подобного я не делала.
– У вас была иная причина стоять на коленях посреди лестницы?
– Не стояла я ни на каких коленях ни на каких лестницах!
– Не делайте опрометчивых заявлений, мадемуазель!
– Меня там не было! Ночуя у тетушки, я вообще никогда не выходила из своей комнаты до самого утра.
– Мисс Лоусон узнала вас.
– Она, наверное, спутала меня с Беллой Таниос или с одной из горничных.
– Она утверждает, что это были вы.
– Она лжет!
– Она узнала ваш халат и брошь.
– Брошь? Какую брошь?
– Брошь с вашими инициалами.
– Ах эту! Какая же она мелочная лгунья!
– Так вы все-таки отрицаете, что это вас она видела?
– На все ее небылицы я вам столько наговорю…
– Хотите сказать, что вы умеете лгать лучше, чем она, да?
– Возможно, – спокойно сказала Тереза. – Но в данном случае я говорю правду. Я не вбивала никаких гвоздей, не плюхалась на колени, чтобы прочесть молитву, не собирала рассыпанное кем-то золото или серебро – словом, на лестнице меня не было.
– Брошь, о которой идет речь, сейчас у вас?
– Надеюсь. Хотите на нее посмотреть?
– Если позволите, мадемуазель.
Тереза встала и вышла из комнаты. Наступило неловкое молчание. Доктор Доналдсон смотрел на Пуаро с таким видом, будто перед ним был некий биологический препарат.
Тереза вернулась.
– Пожалуйста.
Она чуть ли не швырнула украшение в Пуаро. Это была большая, довольно броская брошь из хромированной стали с вензелем мисс Аранделл, заключенным в круг. Должен сказать, она была достаточно велика, и поэтому мисс Лоусон могла без труда разглядеть ее в зеркале.
– Я ее давно уже не ношу. Мне она надоела, – сказала Тереза. – Лондон завален ими. Все служанки нацепили свои инициалы.
– Но когда вы ее покупали, она стоила дорого?
– О да. Поначалу их почти ни у кого не было.
– А когда это было?
– В прошлое Рождество, по-моему. Да, примерно в то время.
– Вы кому-нибудь ее одалживали?
– Нет.
– А брали с собой в «Литлгрин-хаус»?
– Наверное. Да, точно брала.
– И нигде не оставляли ее? Кроме своей комнаты?
– Нигде. Помню, я приколола ее к зеленому свитеру. В тот приезд я не вылезала из этого свитера.
– А где была брошь ночью?
– На свитере – я ее не откалывала.
– А сам свитер?
– Свитер, черт побери, лежал на стуле.
– Вы уверены, что никто не снимал брошь со свитера? Пока вы спали? А потом могли снова приколоть.
– Может, обсудим все это в суде, если, конечно, вы не придумаете чего-нибудь еще. Говорю же вам – все это какая-то чушь. Неплохо придумано – запугать меня – сказать, что кто-то меня якобы видел, – но только это вранье.
Пуаро нахмурился. Потом встал, приложил брошь к лацкану своего пиджака и подошел к зеркалу, которое стояло на столе в другом конце комнаты. Он постоял перед ним, затем медленно отступил, чтобы посмотреть, как брошь смотрится на расстоянии.
– Какой же я идиот! – простонал он. – Ну конечно!
Он подошел к Терезе и с поклоном отдал ей брошь.
– Вы совершенно правы, мадемуазель. Брошь все время находилась при вас. Я совершил непростительную ошибку.
– Ценю вашу скромность, – усмехнулась Тереза, небрежно прикалывая брошь к своему костюму. И посмотрела на Пуаро. – Что-нибудь еще? А то мне пора.
– Остальное мы вполне можем обсудить позже.
Тереза двинулась к двери. Пуаро тихо сказал ей вдогонку:
– Надо сказать, мы подумываем об эксгумации.
Тереза замерла. Брошь упала на пол.
– Что такое?
– Возможно, придется эксгумировать труп мисс Эмили Аранделл, – отчетливо произнес Пуаро.
Тереза стояла неподвижно, сжав кулаки.
– Это ваша идейка? – разъяренно прошипела она. – Эксгумацию можно произвести только с согласия всех членов семьи.
– Вы ошибаетесь, мадемуазель. Эксгумация может быть произведена и по приказу Скотленд-Ярда.
– Боже мой! – отозвалась Тереза.
Она повернулась и быстро прошлась взад и вперед по комнате.
– Я не совсем понимаю, чем ты так расстроена, Теза, – очень спокойно сказал Доналдсон. – Да, конечно, со стороны эта идея выглядит не очень приятно, но…
– Не говори глупостей, Рекс, – перебила его она.
– Эта мысль вам неприятна, мадемуазель? – спросил Пуаро.
– Конечно! Это неприлично. Бедная тетя Эмили! Какого черта вам нужно ее выкапывать?
– Наверное, у мосье Пуаро есть какие-то основания для сомнений в причине ее смерти, – сказал Доналдсон. Он вопросительно посмотрел на Пуаро. И продолжал: – Признаюсь, я удивлен. По-моему, нет сомнений в том, что мисс Аранделл умерла естественной смертью, последовавшей после продолжительной болезни.
– Помнишь, ты как-то рассказывал мне про кролика с болезнью печени, – сказала Тереза. – Я сейчас уже плохо помню, но ты ввел кролику кровь больного, страдающего острой желтой атрофией печени[70], потом ввел кровь этого кролика другому кролику, а затем его кровь перелил человеку, и этот человек заболел тем же самым. Я верно поняла?
– Я просто разъяснял тебе принципы сывороточной терапии, – терпеливо сказал Доналдсон.
– Жаль, что в этой истории участвует так много кроликов, – усмехнулась Тереза. – Никто из нас не держит кроликов. – Она повернулась к Пуаро, и голос ее стал другим. – Мосье Пуаро, это правда? – спросила она.
– Да, это весьма вероятно, но есть способы всего этого избежать, мадемуазель.
– В таком случае попытайтесь это сделать! – Ее голос сник до шепота. Она требовала, настаивала. – Попытайтесь, чего бы это ни стоило!
Пуаро встал.
– Таковы ваши распоряжения? – официальным тоном спросил он.
– Таковы мои распоряжения.
– Но, Теза… – вмешался Доналдсон.
Она резко повернулась к своему жениху.
– Замолчи! Это моя тетя, понятно? С какой стати ее будут выкапывать? Как ты не понимаешь? Это попадет в газеты, начнутся сплетни и прочие пакости! – Она снова повернулась к Пуаро. – Вы должны это предотвратить! Я даю вам carte blance. Придумайте что угодно, но чтобы никаких эксгумаций.
Пуаро церемонно поклонился.
– Я сделаю все, что смогу. Au revoir, mademoiselle, аu revoir, Doctor.
– Уходите! – закричала Тереза. – И возьмите с собой своего святого Леонарда. Хорошо бы мне больше никого из вас не видеть.
Мы вышли из комнаты. На этот раз Пуаро не стал прикладывать ухо к двери, но и уходить тоже не спешил.
И не напрасно. Раздался громкий и непокорный голос Терезы:
– Не смотри на меня такими глазами, Рекс. – И вдруг этот властный голос дрогнул: – Дорогой.
– Этот человек затеял интригу, – с педантичной размеренностью произнес в ответ доктор Доналдсон.
Пуаро внезапно усмехнулся. Он потянул меня за собой к выходу.
– Пойдемте, святой Леонард, – сказал он. – C’est drele, sa?[71]
Лично я не видел ничего смешного.
Глава 25
Я сижу в кресле и пытаюсь размышлять
Нет, думал я, спеша вслед за Пуаро, сомневаться не приходится. Мисс Аранделл была убита, и Терезе это известно. Но сама ли она совершила преступление или это кто-то другой?
Она боится – это очевидно. Но за себя или за кого-то еще? За спокойного, педантичного молодого доктора, умеющего держаться с таким замечательным достоинством и равнодушием?
Неужели старая дама действительно умерла от болезни, привитой ей искусственным способом?
До этого момента все выглядело очень убедительно – амбиции Доналдсона, его надежда на то, что Тереза унаследует тетушкины деньги. И то, что он присутствовал на ужине именно в тот вечер, когда произошел несчастный случай. Ну что ему стоило оставить открытым окно, влезть ночью в дом и привязать смертоносную нить поперек лестницы? Но когда же он мог вбить гвоздь в плинтус?
