Светослав Славчев - Дело «Вагон №22051»
В конце концов, 10 января машина была запущена. Точнее, завертелись колеса вагона-мышеловки.
День был выбран не случайно. Если у вора были соучастники, которые сбывали товар, то пятница самый идеальный день для кражи, потому что в субботу и воскресенье удобно толкнуть добычу. Только вот погода начала портиться, хотя было сравнительно тепло – моросил мелкий противный дождик, но без снега.
На варненской станции вагон загрузили ящиками с сигаретами, вином, грузчики захлопнули дверь и ушли. Двое железнодорожников, посвященных в операцию, позаботились об остальном.
Наступила ночь. Минковский лежал в углу между ящиками, завернувшись в толстый тулуп, и прислушивался к мерному перестуку колес. Уверенность в успехе, с которой он защищал свой план перед Томовым, понемногу оставляла его.
„Шанс один из десяти, что вор позарится именно на этот вагон, – всплыли в памяти слова полковника. – Пусть не один к десяти, но все равно не больше одного к четырем".
Колеса стучали.
„В сущности, мы ничего не теряем. Не получится, так не получится. Ну, померзну здесь пару ночей, зато буду знать, что лично проверил эту возможность!"
Он посмотрел на светящийся циферблат часов. Половина первого ночи. Пока поезд идет, ничего не случится. Можно поспать. Недавно проехали Шумен. Еще ехать и ехать. Завтра утром вагон бог знает сколько будет стоять в Горна-Оряховице, и только через день на рассвете прибудет в Софию.
Раздался зуммер радиостанции.
– Восьмой, здесь Десятый! – услышал он знакомый голос. Это был его помощник по операции, молоденький старшина. Он сидел в кабине машиниста. – У вас все в порядке?
– Здесь Восьмой, – отозвался Минковский. – Все в порядке. Можете вздремнуть. Если что, вызову вас!
Все же чертовски холодно. Минковский приподнялся, взял одеяло, которое он сначала подложил себе под голову, и набросил его на ноги.
Состав сбавил скорость, завизжали тормоза и поезд остановился на каком-то полустанке, огни которого едва-едва пробивались сквозь щели в полу и на стенах. Сколько придется здесь простоять? Нужно быть начеку. А вдруг вагоны обворовывают именно на этом полустанке!
Нет, ничего. Прошло минут десять или пятнадцать, где-то вдалеке послышались мужские голоса, приближавшиеся издали шаги, но вскоре они прошли мимо и затихли где-то на другом конце поезда. Потом с оглушительным грохотом мимо пронесся экспресс. Короткий свисток локомотива, перестук колес ударил в уши, в щелях промигнул свет его огней. И снова наступила тишина. Немного погодя короткими толчками, как-то нерешительно тронулся товарный поезд.
„Пожалуй, надо вздремнуть!" – подумал Минковский.
И тут он услышал шорох. Тихий, осторожно скользящий шорох, будто кто-то крался по крыше вагона, отыскивая ногами боковую лестницу.
Минковский насторожился, целиком обратившись в слух. Да, кто-то осторожно спускался вниз по лестнице.
Это было неожиданно. Значит, не на станции, а в движении! На что вор рассчитывает? Минковский мигом сообразил. Поезд не набирает скорость, значит, дорога идет вверх. Очевидно, все хорошо спланировано. Видимо, вор опытный: знает, где безопасно ступить, может открыть вагон в движении, сбросить несколько ящиков и спокойно спуститься на следующей станции. А соучастник подберет ящики!
Минковский нажал на кнопку зуммера.
– Десятый, здесь Восьмой! – зашептал он. – Ты меня слышишь?
– Так точно! – отозвался далекий голос.
– Кто-то спустился по лестнице с крыши вагона. Теперь он перед дверью. Будь готов!
– Может, остановить поезд? – предложил Десятый.
– Ни в коем случае! Только по моему приказанию!
Не успеет поезд остановиться, как тот, у двери, просто спрыгнет и скроется в темноте. Они же сейчас в невыгодном положении – один заперт в вагоне, другой – далеко в голове состава. Да и какие у них доказательства, что этот человек собирался совершить ограбление? Нет, надо, чтобы злоумышленник вскрыл вагон, вошел внутрь…
Прошло еще две-три минуты. Поезд карабкался в гору, тот, что снаружи, вскрыл пломбу, причем довольно быстро. Потом одним толчком немного приоткрыл дверь. Из сумрачного прямоугольника пахнуло холодным воздухом. Человек забрался внутрь вагона. Он был низкий, плечистый, движения ловкие, быстрые. Больше ничего в сумраке рассмотреть было невозможно.
Минковский приподнялся в своем убежище.
Вошедший стоял на одном месте, легонько покачиваясь в такт с движением поезда. Потом сделал один шаг. Послышалось щелканье зажигалки, потом еще раз, но огонек не появился.
– Стой, не двигайся! – крикнул Минковский и выскочил из-за ящиков, на ходу включая фонарь.
Поток яркого света залил лицо и грудь вошедшего. Он был и в самом деле коренастый, но хорошо сложенный мужчина в потертой куртке железнодорожника с широким смуглым лицом и черными, как смоль, волосами. На какое-то мгновение он застыл, вытянув вперед, словно защищаясь от света, руки.
И тут случилось неожиданное. Мужик вывернулся, как кошка, молниеносно схватился за ручку вагона, оттолкнулся и, сжавшись в комок, выпрыгнул из вагона. Это был невероятный, акробатический прыжок! Если бы только это! От резкого толчка дверь скользнула по желобу, сумрачный прямоугольник начал уменьшаться и совсем исчез.
– Десятый, останови поезд! – крикнул Минковский. В два прыжка он очутился у двери, ухватился за ручку и оттолкнул дверь. Несколько секунд были потеряны.
В лицо бил холодный встречный ветер. Рядом с вагоном бежали навстречу черные силуэты деревьев придорожного леса. Поезд карабкался вверх, скорость была небольшая, но не зная местности прыгать на ходу было нельзя.
Завизжали тормоза, вагоны тряхнуло. Минковский посветил на ступеньку, – она была довольно низко и чуть левее двери – ухватился за ручку, и, повернувшись, встал на подножку. Выбрав место, как ему показалось, поровнее, он сконцентрировался и бросился вперед в направлении движения поезда.
Прыгнул удачно, он сразу это почувствовал, но когда он катился кубарем с откоса, фонарь, прикрепленный ремешком к плечу, больно ударил его в грудь. Минковский вскрикнул, ухватился за ударенное ребро. Было больно, но терпимо.
„Все на месте, ничего не сломал!" – пронеслось у него в голове. Поезд остановился немного дальше, метрах в пятидесяти от него. Светились сигнальные огни последнего вагона, отчетливо слышалось глухое ворчание дизеля. Свет фар бил в сторону. Яркие и нереальные, как в театральной декорации, выскочили белые стволы оголенных берез с низким густым подлеском. Немного поодаль возвышался холм, на котором виднелись полосы нерастаявшего снега. Было пустынно и неприятно.
Послышались шаги человека, бегущего по гравию обочины, приближался свет еще одного фонаря.
