Гилберт Честертон - Душа школьника
— Да, я вижу карманы, — говорил между тем Хорн Фишер. — Я вижу много карманов, но все они пусты. Нет, погодите… я вижу один не пустой карман.
В тишине послышался слабый шорох, и маг сказал:
— Можете вы увидеть, что в этом кармане?
— Да, — последовал ответ. — Там два блестящих предмета. По-моему, они из стали. Один — погнут или искривлен.
— Пользовались ли им, чтобы переместить реликвию из подвала?
— Да.
Наступила новая пауза, и первый голос сказал:
— А не видите ли вы самой реликвии?
— Я вижу что-то блестящее на полу, как бы тень или призрак монеты. Оно сейчас вот там, в углу, за столом.
Все молча обернулись, онемев от изумления. В углу, позади стола, на деревянной половице слабо светилось круглое пятнышко. Это было единственное пятно света в комнате. Сигара полковника погасла.
— Оно указует Путь, — вещал между тем оракул. — Духи указуют Путь к раскаянию и побуждают вора вернуть украденное… Больше я ничего не вижу… — И голос постепенно замер в тяжелой тишине.
Ее нарушило звяканье металла о дерево. Что-то завертелось и шлепнулось — словно на пол швырнули полупенсовую монету.
— Зажгите свет! — воскликнул Фишер довольно громко и даже весело, вскакивая на ноги с необычной для него резвостью. — Мне нужно уходить, но я все-таки хотел бы взглянуть на нее… Я ведь для этого и пришел.
Свет зажгли, и он увидел то, что хотел: монета святого Павла лежала на полу у его ног.
— …Что до той вещицы, — объяснил Фишер, пригласивший Марча и Твифорда на ленч примерно через месяц, — мне просто захотелось сыграть с этим магом в его собственную игру.
— Я думал, что вы решили поймать его в его же ловушку, — сказал Твифорд. — И до сих пор ничего не понимаю. Но, признаться, он с самого начала вызвал у меня подозрение. Я не хочу сказать, что он вор в вульгарном смысле слова. Среди полицейских бытует мнение, что деньги крадут только из-за самих денег, но ведь эту монету можно было похитить из религиозной мании. Беглому монаху, ставшему вольным мистиком, она могла понадобиться для какой-нибудь высшей цели.
— Нет, — ответил Фишер. — Беглый монах — не вор. Во всяком случае, монеты он не крал. И даже в заведомой лжи его обвинить трудно, так как в одном отношении он оказался целиком прав.
— В чем же именно? — спросил Марч.
— Он сказал, что во всем повинен магнетизм. Так оно и было. Кража была совершена при помощи обыкновенного магнита.
Затем, увидев неподдельное изумление на лицах собеседников, он добавил:
— Это был игрушечный магнит вашего племянника, мистер Твифорд.
— Простите, — возразил Марч. — Коль скоро это так, выходит, кражу совершил школьник!
— Вот именно, — задумчиво произнес Фишер. — Только какой школьник?..
— Что вы хотите сказать?!
— Душа школьника — любопытная штука, — продолжал Фишер все так же раздумчиво. — Она способна пережить многое, кроме лазания по дымоходам. Человек может поседеть в боях, а душа у него останется все та же — мальчишеская. Человек может вернуться во славе из Индии, а у него — душа школьника, и она ждет только случая, чтобы проявить себя. Это во много раз сильнее, если школьник — еще и скептик: ведь скепсис чаще всего — упрямое мальчишество. Вот вы сейчас сказали, что это можно было сделать из религиозной мании. А вы слышали когда-нибудь об антирелигиозной мании? Поверьте, она существует и свирепствует всего сильнее среди тех, кто любит разоблачать индийских факиров.
— Неужели вы думаете, — сказал Твифорд, — что реликвию похитил полковник Моррис?
— Только он один мог воспользоваться магнитом, — ответил Хорн Фишер. — Ваш племянник любезно оставил ему много полезных вещей. В его распоряжении оказался моток бечевки и, заметьте, инструмент для просверливания отверстий в дереве. Кстати, с этой дыркой в полу я немного схитрил. Там просто были пятна света, они проникали сквозь нее и блестели, как новенький шиллинг.
Твифорд подскочил в кресле.
— Почему же, — крикнул он не своим голосом, — почему вы сказали… что там сталь?
— Я сказал, что вижу два кусочка стали, — ответил Фишер. — Гнутый кусок — это был магнит вашего племянника. Другой кусок — монета.
— Но она же серебряная, — возразил археолог.
— В том-то вся и штука, — пояснил Фишер, — она только покрыта тонким слоем серебра.
Наступило тягостное молчание; наконец Гарольд Марч произнес:
— А где же в таком случае настоящая реликвия?
— Там, где она и была последние пять лет, — ответил Хорн Фишер. — В Небраске. У выжившего из ума американского миллионера по фамилии Вэндем.
Гарольд Марч хмуро уставился в скатерть. Затем он сказал:
— Кажется, я начинаю понимать. Дело было так. Полковник Моррис просверлил дырку в потолке подвала и выудил монету бечевкой с магнитом. На такие трюки способны только ненормальные люди, но я догадываюсь, почему он спятил, — нелегко сторожить подделку, если сам об этом догадываешься, а доказать — не можешь. Наконец появился случай в этом убедиться. И он решился, как в былые времена, подшутить над магом. Да, теперь мне многое ясно. Одного я никак не возьму в толк: как вообще вместо реликвии здесь оказалась поддельная монета?
Фишер, не шелохнувшись, долго смотрел на него сквозь полуопущенные веки.
— Были предприняты все меры предосторожности, — сказал он — Герцог сам принес реликвию и сам ее запер…
Марч молчал, а Твифорд пробормотал, запинаясь:
— Я вас не понимаю. Это ерунда какая-то. Вы не можете говорить яснее?
— Ну что ж, — сказал Фишер со вздохом. — Самая главная ясность в том, что дело это — грязное. Все это знают, кто хоть как-то с этим связан. Но так уж оно повелось, и не нам их судить. Влюбишься в заморскую принцессу, пустую и надутую, как кукла, — и пропал. На сей раз герцог пропал надолго и всерьез.
Не знаю, была ли это благопристойная морганатическая связь, но нужно быть сущим болваном, чтобы швырять тысячи на таких женщин. Под конец это превратилось в неприкрытый шантаж. Но старый осел, к его чести, не стал выкачивать деньги из налогоплательщиков. Выручил его американец. Вот и все…
— Ну, я счастлив, что мой племянник не причастен к этому, — произнес преподобный Томас Твифорд. — И если высший свет таков, я надеюсь, что он никогда не будет с ним связан…
— Уж кто-кто, а я-то знаю, — сказал Фишер, — что иногда приходится быть с ним связанным.
Саммерс Младший и вправду был совершенно с этим не связан, и высокая его доблесть отчасти в том и состояла, что он не был связан ни с этой историей и ни с какой другой. Он пулей пролетел сквозь все хитросплетения нечестной политики и злой иронии и вылетел с другой стороны, влекомый своей невинной целью. С трубы, по которой он вылез на волю, он увидел новый омнибус, цвет и марка которого были ему еще незнакомы, как видит натуралист новую птицу или неведомый цветок. И он кинулся за ним и уплыл на этом волшебном корабле.
