Джо Алекс - Скажу вам, как погиб он
— И я тоже, — сказал инспектор, — если бы не пара моментов, которые эту версию исключают. Во-первых, маньяк, который знал бы, например, что сегодня ночью мы собираемся проводить испытания летающей подводной лодки, был бы не совсем маньяком, если бы время было указано точно, а дело хранилось в глубочайшей тайне.
— Ты хочешь сказать, что тебя беспокоит, откуда автор этого письма знает о работе Драммонда и Спарроу, не так ли?
— Да. Во-вторых, он знает также, что были попытки переговоров с обоими учеными. Их вели представители одного очень дружественного нам государства, которое также весьма интересуется развитием знаний в области искусственных материалов. Попытки эти были весьма общего характера, и казалось, что, скорее всего, те просто что-то разнюхали, но совсем не уверены, над чем действительно работают наши ученые. Мы предприняли самые серьезные меры предосторожности, потому что, хотя дружба между народами и является делом весьма похвальным, однако здесь речь идет о первенстве на мировом рынке и об огромных государственных инвестициях. Когда видишь то, чего я в окружающей действительности достаточно насмотрелся, понимаешь, что человеческая жизнь — это всего лишь одна из цифр в математическом уравнении. Иногда уравнение требует, чтобы эта цифра была самой важной, и тогда человек становится бесценным. Но в иных случаях уравнение не решается без изъятия этой цифры, и тогда человек вычеркивается из этого уравнения так тщательно, будто его там никогда и не было. Я не хотел бы… Мы не хотели бы, чтобы Драммонд и Спарроу были вычеркнуты лишь потому, что государство, которое является нашим большим другом, имеет отрасли промышленности, которые не выносят конкуренции. Можно было бы считать это письмо письмом маньяка, но, к сожалению, оно содержит слишком много правды. Кроме того, — и это третье, что меня беспокоит и заставляет отнестись к делу серьезно, — автор письма знает, что Драммонд и Спарроу работают в тесном сотрудничестве. Мало того, — он знает, что их исследования, в той фазе, в которой они сейчас находятся, могут лечь в могилу вместе с авторами.
— Я полагаю, ты не пытаешься меня убедить, что нынче стало обыденным явлением убийство ученых дружеской страны лишь потому, что у них родилась какая-то хорошая идея? Так не делается.
— Ты прав и не прав. Трудно определить, какое влияние окажет работа наших ученых на формирование мирового рынка. Она ведь может полностью разорить тех, кто в силу обстоятельств вынужден будет пользоваться иными, уже устаревшими методами производства. Она может нанести удар по мировым производителям стали, по магнатам металлургической промышленности, да мало ли по кому еще?! Не знаю… Одно только мне здесь не совсем ясно…
— Что именно? — спросил Алекс.
— А то именно, что в таких случаях убийство людей является, как мне кажется, самой последней крайностью. Из этого письма следует, что какие-то могущественные силы знают об исследованиях Драммонда и Спарроу и хотят остановить ученых. Так вот, это немного расходится с логикой.
— Почему?
— Да потому, что гениев не убивают, как мух. Даже если их исследования могут привести к перевороту в промышленности, то таких людей всегда сначала можно попытаться купить, нейтрализовать, использовать в своих целях. Ведь они представляют огромную ценность для каждого, кто сможет их использовать. А мертвыми они будут стоить столько же, сколько два умерших чиновника. Подобных попыток подкупа, нейтрализации или использования ни один из наших ученых до сих пор на себе не ощущал. Кроме того, честно говоря, все это имеет несколько фантастический привкус. И если бы не…
— Понятно. Если бы не тот факт, что автор письма представляется человеком, находящимся слишком близко ко всем этим делам, вы бы не принимали этого всерьез?
— Примерно. Есть во всем этом что-то непонятное, что требует объяснения. Даже если мы вообразим себе некое государство или концерн, которым исследования Драммонда и Спарроу чем-то угрожают, то все равно такое еще ничем не спровоцированное покушение на их жизнь кажется весьма неправдоподобным во второй половине двадцатого века. Ведь еще даже не известно, в какой степени и действительно ли их труды окажутся важными. Мы лишь предполагаем, что это так. Оба ученых верят в это, но у меня есть информация, что их работа еще не закончена и что имеется ряд трудностей, да и, наконец, абсурдно было бы предполагать, что производители керосиновых ламп должны были убить Эдисона, который изобрел электрическую лампочку, а производители сальварсана — Флемминга, который объявил об открытии пенициллина. Промышленность не защищается от технического прогресса, а скорее стремится использовать его в своих интересах.
— Следовательно?
— Вот именно! Почем я знаю? В конце концов, все возможно. Об авторе этого письма мы не знаем ничего, кроме того, что написал он его на портативном «Ремингтоне» и опустил в почтовый ящик в Лондоне. Официально мы не придаем слишком большого значения письмам такого рода. Но когда речь идет о наших крупнейших ученых, ничего нельзя оставлять без внимания. Тем более, если письмо такого характера.
— Ну, хорошо, — сказал Алекс и невольно улыбнулся. — Получается, что пока им вроде бы ничего не угрожает, но если в одно прекрасное утро они оба будут найдены в своих постелях с большой дозой мышьяка в желудках, Скотленд-Ярд не очень удивится.
— Напротив, очень удивится! — Паркер встал. — Удивится, ибо к задачам Скотленд-Ярда относится, например, и то, чтобы граждан этой страны никто не кормил перед сном мышьяком. Послушай, Джо, — он подошел к другу и положил руку на его плечо, — сейчас я буду с тобой совершенно откровенен.
— Стало быть, до сих пор — не был?
— Был. Но не совсем. Это письмо поступило к нам две недели назад. За это время мы сделали все, что обычно делается в таких случаях. Мы поговорили с обоими учеными — исключительно деликатно, разумеется, — и окружили Саншайн Мэнор незаметной опекой. К счастью, усадьба удалена от больших поселений, и потому можно, не привлекая ничьего внимания, контролировать все передвижения посторонних лиц в ее окрестностях. К сожалению, на мое предложение поместить в доме одного из моих людей Драммонд ответил категорическим отказом. Надо признать, что ни он, ни Спарроу вообще не проявили ни малейшего беспокойства по поводу этого письма. И вот тут-то…
— Начинается моя роль?
— Да. — Паркер сел и налил себе виски, но отодвинул стакан и почти весело взглянул на стоящего перед ним Алекса. — Разумеется… гм… я получил разрешение на просмотр корреспонденции обитателей Саншайн Мэнор. Неделю назад я прочел письмо, в котором Иэн приглашает тебя в гости, а три дня назад — твой ответ, в котором ты благодаришь за приглашение и сообщаешь, что послезавтра приедешь туда на две недели.
