Эдогава Рампо - Плод граната
Дверь мне открыла сама Кинуё-сан, и я не смог скрыть своего изумления: обычно розовое лицо было бледным до синевы; ее била нервная дрожь, а увидев меня, она дала волю слезам. Кинуё-сан уповала на нашу встречу, как на спасительную соломинку. Из ее сбивчивых объяснений постепенно удалось понять следующее.
Муж, — то есть Манъуэмон Танимура — пропал без вести. Это случилось наутро после убийства. В тот день Манъуэмон сел на первый же поезд, отправлявшийся часов в пять утра, и срочно выехал в Токио — чтобы обговорить детали создания нового акционерного общества с директором сахарорафинадной токийской фирмы М. В ту пору экспрессы еще не ходили, и, чтобы попасть в Токио к обеду, нужно было выехать затемно. Должен сразу оговориться, что ночь перед отъездом Манъуэмон провел дома, вместе с Кинуё-сан. Весь предыдущий день он готовил документацию и засиделся за работой у себя в кабинете допоздна...
Итак, он уехал. Однако вечером Кинуё-сан позвонили из Токио, из фирмы М., справиться, выехал ли ее супруг, так как в назначенный час он не явился, и спросили, что случилось. Дело не терпело отлагательств, в фирме Танимуру ждали, и Кинуё изумленно ответила, что муж выехал в Токио первым утренним поездом и не собирался никуда заезжать по пути. Но служащий фирмы возразил, что в их гостинице господин Танимура не появлялся, в другой отель он вряд ли поехал, так что все крайне странно... На этом телефонная связь неожиданно оборвалась.
Весь следующий день, то есть до самого моего прихода, Кинуё куда только не звонила — в фирму М., в отели, друзьям, клиентам в Сидзуоке, словом, куда только можно, но никто ничего сказать ей не мог. И вот уже двое суток нет никаких вестей. Если бы не тот ужасный случай, она бы не особенно беспокоилась, но... Ведь это произошло как раз накануне, и ей как-то не по себе...
Кинуё-сан явно что-то недоговаривала.
«Ужасный случай» — конечно же, убийство с применением кислоты. Выходит, Кинуё-сан может знать, кто убитый? Я осторожно осведомился об этом и получил неожиданно четкий ответ:
— Разумеется. Я сразу же догадалась, как только раскрыла вечерний выпуск газеты. Но мне стало так страшно, что я не решилась сообщить в полицию...
— Кто он? — нетерпеливо спросил я. — Кто убитый?
— Видите ли, это один наш старинный конкурент... — Кинуё-сан замялась. — Владелец кондитерской, Сойти Ко-тоно. В газетах писали, как он одет, так что... Но у меня есть еще более веское доказательство.
И тут я все понял. Кинуё-сан не сообщила в полицию о личности пострадавшего и не заявила об исчезновении мужа по одной и той же причине: ее терзало ужасное подозрение.
В то время в Нагое были две конкурирующие кондитерские, производившие одинаковую продукцию — пресловутые «барсучьи мандзю»; кондитерские стояли бок о бок на центральной улице Т. Одна принадлежала моему приятелю Танимуре — мужу Кинуё-сан, другая — убитому, Сойти Котоно. Обе фирмы существовали более века, и вражда их тянулась со стародавних времен, на протяжении нескольких поколений; которое из семейств основало дело, не знал даже я, во всяком случае, и в том, и в другом магазине над входом висели золоченые вывески: "Настоящие «барсучьи ман-дзю», и каждая фирма отстаивала свое право на первенство. Вряд ли нужно говорить, что соперничество их протекало не всегда мирно. Вражда принимала порой такие масштабы и формы, что и по сей день живы предания о «пирожковой» войне. Люди Котоно скрытно проникали в кондитерскую Танимуры и подсыпали песок в его мандзю, клан Танимура заказывал в храмах молебны о разорении Котоно. В городе временами происходили настоящие битвы, во время которых кровь лилась рекой, предки Манъуэмона, как самураи, обнажали мечи против предков Сойти Котоно... В общем, всего не расскажешь, но ненависть, взращенная поколениями, горела в крови Манъуэмона и Сойти. Дело уже не ограничивалось пирожками.
В детстве они ходили в одну и ту же школу, хотя учились в разных классах; стоило им столкнуться по дороге или на школьном дворе, как начиналась ожесточенная драка, нередко до крови. В разные годы их жизни вражда принимала различные формы, но не угасала, и по суровым законам кармы им суждено было противоборствовать даже в любви. Танимура и Котоно боролись за сердце одной и той же красавицы. После многих перипетий сердце ее склонилось к Манъуэмону, так что битву на сей раз выиграл род Танимура и три года назад сыграли пышную свадьбу. Невесту звали Кинуё-сан.
Поражение это стало началом конца дома Котоно. Сойти без памяти любил Кинуё-сан; впав в отчаяние, он совершенно забросил дела и сделался завсегдатаем веселых кварталов. Его все больше теснили другие крупные фирмы, дела у него шли из рук вон плохо, и вскоре кондитерская, принадлежавшая его роду еще со времен Токугава, перешла к другому хозяину.
К этому времени Котоно утратил обоих родителей; после краха любовных иллюзий он так и остался бобылем, а потому и детей у него не было; потеряв кондитерскую, Сойти влачил поистине жалкое существование, перемогаясь подаяниями родственников. С некоторых пор он стал заниматься и вовсе постыдным и недостойным делом: начал ходить по знакомым, вымаливая подачки; зачастил он и к своему бывшему недругу Тани-муре — задарма угоститься. Танимура-сан поначалу привечал поверженного соперника, приползавшего поджав хвост, как побитый пес, и, стараясь не показать своих истинных чувств, принимал его словно лучшего друга. Между тем Сойти ходил к нему с тайной целью — взглянуть на прекрасное лицо Кинуё-сан, услышать ее голосок. Кинуё-сан не раз умоляла мужа отказать Сойти от дома и без конца твердила, что ей страшно. Однажды между Сойти и Манъуэмоном произошла ожесточенная ссора. С той поры Сойти прекратил свои посещения, но вскоре по городу поползли грязные сплетни о неверности Кинуё-сан, причем соблазнителем неизменно выступал именно Сойти.
Сплетни сплетнями, но если слушать их каждый день, поневоле поверишь; вот и в сердце Манъуэмона закралось сомнение. Моя жена была очень близка с Кинуё-сан, женщины частенько заходили друг к другу, и, естественно, жена была в курсе всех дел. Между супругами Танимура участились тяжелые сцены, нередко доходившие до скандала, и жена не раз говорила, что ей жаль Кинуё-сан.
Ненависть, унаследованная от предков, все сильнее разгоралась в обоих соперниках.
И вот Сойти прислал Манъуэмону злобное, полное угроз и проклятий письмо. Манъуэмон вообще-то отличался уравновешенностью и благоразумием, но временами, словно сам дьявол вселялся в него. Должно быть, в нем оживал боевой дух его предков, любивших сражения. Убийство произошло именно тогда, когда их вражда достигла высшей точки накала. Наутро после зверского убийства Сойти Манъуэмон садится в поезд и исчезает в неизвестном направлении!.. Да, у Кинуё-сан были все основания трепетать от страха. Однако, возвращаясь к теме повествования, напомню, что Кинуё-сан обмолвилась о каком-то веском доказательстве. Так вот, она извлекла из — за оби маленький, сложенный в несколько раз листочек бумаги и, развернув, протянула мне. Это было письмо.
