Элен Макклой - Две три призрака
— Вот почему ты пристроил ее в Голливуд!
— Конечно. Она постоянно держала в доме спиртное, демонстративно пила в присутствии Амоса, да еще смеялась над ним. Вот он и не выдержал. Но это ни в коем случае не должно повториться. Что тогда будет с телепрограммой? И вообще он погибнет.
— Даже Амос не заслужил такой женщины, как Вера… — растрогалась Филиппа. — Хотя, может быть… — Она улыбнулась. — Мужчине достается именно та женщина, какую он заслужил?
Еще несколько лет назад Тони непременно бы ответил: «Ну уж я-то ничем не заслужил такой женщины, как ты». Но сейчас он сказал:
— А как насчет женщин, они тоже получают тех мужчин, которых заслуживают?
— Безусловно. — Филиппа опять улыбнулась. — Хорошо, Тони. Я сделаю все, что смогу, но не думай, будто мне это так уж приятно. Кстати, ты уверен, что Амос не выносит Веру?
Тони заколебался было, но сказал:
— Надеюсь. Амос должен жить один, чтобы продолжать работать так же продуктивно. Что ж, монашеская жизнь нелегка, но писателю она полезна.
— И издателю тоже, — пробормотала Филиппа. — Все-таки мне кажется, что он выдохся… «Страстный пилигрим» — ужасно скучная книга.
— Скажите пожалуйста, какой знаток! — не сдержался Тони. — Мы продали сорок тысяч экземпляров еще до выхода книги. В июле она была отмечена клубом «Книга недели». Голливуд набавляет цену…
— Да, да, коммерческий успех. По инерции. Но с художественной…
— А вот Морис Лептон думает иначе. — И Тони развернул воскресную газету. — Смотри!
На первой странице Филиппе бросился в глаза заголовок: «Событие в американской литературе». С фотографии смотрел куда-то вдаль худощавый человек с короткой бородкой и неопределенными чертами лица. Филиппа отметила и расстегнутый воротник рубашки, и твидовый пиджак, и старую трубку.
— А где собака? — спросила Филиппа. — Писателей в твидовых пиджаках и с трубками всегда снимают с собаками.
— Собака была, — подтвердил Тони. — Но в «Тайме» решили отрезать ноги, чтобы обратить внимание на лицо.
— У Амоса нет собаки.
— Ну и что. Ред Николе, наш новый агент, кстати очень способный, взял ее напрокат.
— Твой мистер Николе неоригинален. К тому же Амос не курит и не пьет. Надо было дать ему в руки упаковку антабуса, а у ног положить Веру.
— Не смешно.
Оставив его слова без внимания, Филиппа начала читать вслух:
— «Страстный пилигрим». Амос Коттл. 450 страниц. Нью-Йорк. «Саттон, Кейн и компания». 3 доллара 75 центов. Рецензент Морис Лептон.
Ее взгляд упал на абзац, отмеченный красным карандашом.
Амос Коттл исследует наше общество, воспитанное на телепрограммах. У него зоркий глаз этнографа, изучающего нравы африканских пигмеев… Амос Коттл талантливо развивает традиции классического гуманизма, это писатель независимый, остроумный, может быть немного скептичный, но и способный на сострадание. Он, как магнитофон, улавливает ритмы современной речи, но в отличие от машины ищет всезначное и пользуется им как символом. В его романах — сама жизнь с ее убожеством и великолепием. Коттл не щадит читателя, живописуя грязь, пот, кровь, уродство, страсть, жестокость, однако, облаченные, как в бархат, в метафоры, они становятся подлинным искусством. Кто еще мог бы написать сегодня такую совершенную фразу: «Я резко заломил ему руку за спину, и слух мне царапнул сухой хруст тибии».
— Хорошая цитата, пригодится для рекламы следующей книги, — вставил Тони. — Старина Леппи! Что бы мы без него делали?
— Лептону, кажется, и правда нравится этот роман, — заметила Филиппа и перешла к справке об авторе.
Мистер Лептон — автор широко известного труда под названием «Зеленые всходы», который представляет собой обстоятельное исследование американской литературы 1900-1950-х годов. Постоянный автор многих критических журналов.
Потом опять вернулась к статье:
Ошибка исключена: Амос умеет писать. Он молод, и, возможно, у него еще будут неудачи, но он, несомненно, обладает качеством, выделяющим прирожденного писателя из среды поденщиков, которые толпятся сегодня на литературной сцене и, как сорняки, мешают расцвету настоящего таланта.
— Конечно, нравится, — подтвердил Тони. — Нет, Амос пишет совсем не дурно. Даже я иногда читаю его с удовольствием, и тебе он был вроде по душе. Не стоит спорить, Амос умеет писать.
— Лептон и впрямь мнит себя садовником, когда расчищает место для Амоса, — задумчиво произнесла Филиппа. — Кстати, Амос — единственный писатель, которого он так превозносит?
— У каждого критика есть свой любимец, — ответил Тони. — К счастью для нас, Леппи выбрал Амоса, и для публики они сейчас неразделимы. Так что Леппи тоже невыгодно, чтобы Амос провалился.
Филиппа посмотрела на часы.
— Пора идти, иначе мы не успеем на шестнадцать тридцать девять.
Как только они сели в поезд, мысли Филиппы обратились к предстоящему ужину.
— Тони, кого мы пригласим еще? У нас мало времени.
— Веси, конечно. Мне кажется, Вера без ума от Мэг и Гаса. Гас — литературный агент Амоса, и, даже если у них запланированы на воскресенье какие-то дела, они придут.
— Так. И всё? Ты же знаешь, у наших друзей выходные расписаны на много недель вперед.
Тони нахмурился.
— Амос сейчас неплохая приманка, и вряд ли кто-то упустит возможность с ним встретиться. А если пригласить ту вдову, ну, которая всю жизнь мечтала писать романы? Кстати, она и живет недалеко от нас.
— Одну?
— Можно с сыном. Вероятно, он дома на рождество. Он, насколько я помню, должен учиться в колледже. Ну, еще парочку романистов…
— Ни за что! — в непритворном ужасе воскликнула Филиппа. — Амос их всех ненавидит, а они ему завидуют. Неужели у тебя нет каких-нибудь других писателей в Коннектикуте?
— Есть, конечно. Но Амос не в их вкусе. Они все снобы.
— И все-таки пригласи. Не откажут же они своему издателю. Может быть, Виллинга? Он ведь тоже твой автор.
— «Психопатология политики», — задумчиво произнес Тони. — Эта книга вышла у нас в сороковых годах, еще при Дане Саттоне. Не бестселлер, конечно, но кое-что она нам дает. В некоторых медицинских школах она входит в дополнительный список…
— Вот и хорошо… Значит, я посылаю им приглашения. Итак: Амос, Вера, Веси, та женщина с сыном и Виллинги.
Тони вытащил из папки рукопись и углубился в чтение, а Филиппа продолжала размышлять вслух:
— Сделаем скромный холодный ужин. Салат, ветчина, индейка, фрукты, вино. Вначале хорошо бы виски с содовой. Только не сладкие коктейли, они давно уже надоели. К тому же и чай со льдом для Амоса будет не так заметен… Жалко, не успеют починить диванную подушку. Тоже мне… сочинитель… прожег дыру. Трудно было взять пепельницу…
