Джон Карр - Загадка Безумного Шляпника
За последнюю неделю зарегистрирован уже седьмой подобный возмутительный случай. Вряд ли покажется слишком притянутым за волосы напрашивающийся вопрос: не скрывается ли под всем этим какой-то зловещий политический смысл?..»
– Там еще много чего сказано, – предупредил Хэдли, заметив, что доктор Фелл свернул газету, закончив читать на этом месте, – но это не имеет значения. Терпеть не могу шумиху.
– Понятно, – взгрустнул доктор Фелл. – Вас здорово донимают, а отгадки у вас нет. Жаль, что я не могу заняться этим делом. Хотя, если вы пошлете своих людей по всем кондитерским вокруг Лейчестер-сквер порасспросить, кто покупал…
– Я пригласил вас из Четтерхэма, – с горечью отрезал Хэдли, – не для того, чтобы обсуждать глупые выходки какого-то недоучившегося студента! Но я должен остановить этого сопляка Дрисколла, который пишет всю эту белиберду, что послужит предостережением для других писак. В телеграмме я указал, что эта история имеет некоторое отношение к Биттону. Биттон – дядя этого молокососа и практически содержит его на свой счет… Он сообщил мне, что у него украдена одна из самых ценных рукописей.
– Вот как! – Доктор Фелл отложил газету и откинулся на спинку кресла, сложив руки на животе и приготовившись слушать.
– Самое сложное в кражах манускриптов и всяких редких книг, – продолжал Хэдли, – в том, что вы не можете выследить укравших их негодяев, как обычного вора. В случае кражи драгоценных камней, столового серебра и даже картин это довольно просто. Нам известны все ссудно-закладные ломбарды и скупщики краденого. Но с рукописями и всякими древними книгами это не помогает. Когда вор крадет что-нибудь подобное, он уже знает, кому конкретно сбудет добычу, а скорее всего, действует по заказу. Так или иначе, можно быть уверенными, что уж покупатель-то не проболтается. – Старший инспектор задумался. – Вмешательство в это дело Ярда осложняется еще тем, что украденная у Биттона рукопись была… так сказать… Словом, у него были весьма сомнительные права на нее.
– Понятно, – пробормотал доктор. – И что это за рукопись?
Хэдли медленно взял свой стакан и тут же опустил его. Никто, а тем более бизнесмен, продолжавший в одиночестве пить за своим столиком в углу, не был готов к еще одному шумному вторжению в бар. По медным прутьям лестницы загремели чьи-то шаги. Высокий человек в пальто с развевающимися полами стремительно ворвался в помещение. Бармен покорно вздохнул, стараясь не обращать внимания на бешеный взгляд незнакомца, пробормотал: «Добрый день, сэр Уильям» – и снова принялся усердно протирать стаканы.
– Никакой он не добрый! – яростно возразил сэр Уильям Биттон. Он сорвал с лица конец своего белого шарфа, влажного от тумана, и со злобой поглядел на несчастного бармена. На голове Биттона вздымались густые седые волосы, напоминая пышную пивную пену. – Это проклятый день, вот что это! А, Хэдли, привет! Послушайте, нужно что-то делать, это же положительно невозможно! Говорю вам, я не стану… – Он шагнул поближе к их столику, и его взгляд упал на газету, которую отодвинул доктор Фелл. – Значит, вы о нем читаете, да? Вы читаете об этом подлеце, который крадет шляпы?
– Ну, успокойтесь, успокойтесь, мой друг! – воскликнул Хэдли, нервно оглядываясь но сторонам. – Садитесь, старина. Что такого он вам сделал?
– Что он мне сделал?! – возопил сэр Уильям с убийственной вежливостью. Он приподнял прядь своих белоснежных волос. – Сами видите, что он сделал. Это произошло полтора часа назад, а я все никак не могу успокоиться. Я трясусь от злости, стоит мне подумать об этом. Прямо перед моим домом… стоял мой автомобиль… а шофер пошел купить сигареты. Я выхожу к машине… Вокруг сплошной туман… И вдруг вижу какого-то воришку, который засунул руку в карман дверцы внутри автомобиля. Я кричу: «Стой!» – и вскакиваю на подножку машины. Тут подлец вытягивает руку и… – Сэр Уильям задохнулся от ярости, что, впрочем, не убавило пыла его красноречия. – Сегодня днем у меня было назначено три встречи. Две из них в Сити. Я должен был нанести свои ежемесячные визиты. Один – лорду Тэрлоттсу, другой – племяннику, а третий… не важно… Но я не смог никого навестить, потому что у меня не оказалось ни одной шляпы! И будь я проклят, если заплачу три гинеи за третью, чтобы этот мерзавец мог… Что он сделал мне?! – прерывая себя, в крайнем возмущении проревел сэр Уильям. – Он стащил с меня шляпу, вот что он сделал! И за три дня это уже вторая шляпа, которую он украл!
Джентльмен в углу тихо крякнул, уныло покачал головой и поспешил вон из бара.
Глава 2
РУКОПИСИ И УБИЙСТВО
Хэдли постучал по столу.
– Пожалуйста, двойное виски, – сказал он официанту. – А вы все-таки присядьте и постарайтесь успокоиться. А то люди уже думают, что здесь настоящий сумасшедший дом… И позвольте мне представить вас своим друзьям…
Сэр Уильям нечленораздельно поздоровался и нервно кивнул каждому. Усевшись, он вновь начал громко возмущаться:
– Это выводит меня из себя. Я просто с ума сойду! Мои визиты! Я совершаю их регулярно – каждый месяц, никогда не пропускаю. Единственное, почему я сюда пришел, – мне позарез необходимо было с вами увидеться, даже если бы я был без обуви! Ха! У меня в доме больше нет ни одного головного убора. Подумать только! Старые дочь уговорила меня отдать камердинеру, да я не надел бы их даже в хлев. И только на прошлой неделе я купил себе две новые шляпы – цилиндр и фетровую. И пожалуйста: в субботу вечером этот маньяк сдернул с меня цилиндр, а сегодня днем – фетровую! Черт побери! Я их даже не поносил! Говорю вам… – Он вскинул недовольный взгляд на официанта: – Что такое?! А, виски… Один глоток, достаточно. Моя дочь говорит: «Почему бы тебе не поймать его?» Чтобы я гонялся за своими шляпами?! Еще не хватало! Но Шейла такая бестолковая. Впрочем, она никогда умом не блистала.
Брызжа слюной, он откинулся на спинку кресла и взял стакан с виски, а Рэмпоул внимательно смотрел на него. О вздорном характере этого человека ходили самые невероятные слухи. Шовинистические газеты частенько писали о его карьере: как в восемнадцать лет он начал работать в магазине тканей, а в сорок два организовал парламентскую партию, был страстным приверженцем курса на вооружение при одном из правительств и постепенно терял свои позиции, так как продолжал требовать усиления военного флота в послевоенный, мирный период. Он был королем шовинистов. Его речи были полны преувеличенного восхваления Дрейка и старой доброй Англии. И он до сих пор писал письма, где всячески поносил нынешнего премьер-министра. Но самая бурная активность сэра Уильяма пришлась на предвоенный период, а полностью он отошел от общественно-политической жизни в возрасте сорока пяти лет. Сейчас перед Рэмпоулом сидел человек, едва переваливший за семь десятков лет, энергичный, худощавый, с торчащей из воротника длинной шеей и с невероятно злобными и проницательными глазками. Он беспокойно постукивал по столу длинными тонкими пальцами. Его худое, костлявое лицо с высоким узким лбом и с тонкими подвижными губами – это был рот оратора – энергично выражало негодование пополам с нетерпением.
