Бэзил Коппер - Страхи живописца
Мы двинулись вслед за Смедхерстом по дорожке, зигзагами поднимавшейся в гору и достаточно широкой, чтобы по ней проехала запряженная телега. Теперь дорожка вилась меж двумя большими утесами. Место показалось мне пустынным и жутковатым. Я подумал, что не хотел бы провести здесь даже одну ночь, не говоря уж о том, чтобы избрать здешний край своим постоянным местожительством. Шепотом я сообщил об этом Холмсу, и он ответил мне усмешкой. Небо было еще достаточно светлым, чтобы мы видели дорогу. Вскорости мы подошли к большому каменному коттеджу, угнездившемуся в уголке сельской природы, быть может некогда бывшем садом.
Наш клиент извлек массивный ключ из кованого железа, который, как он недавно справедливо заметил, подошел бы скорее для ворот Бастилии, и отпер крепкую, обитую железом парадную дверь. Мы с Холмсом стояли на каменных плитах у входа, пока Смедхерст зажигал лампы внутри. Гостиная оказалась огромной, со старинным камином, увенчанным балкой-перемычкой. Мебель выглядела довольно удобной, однако каменный пол создавал ощущение сырости, но Холмс, похоже, таких вещей просто не замечал. Он быстро прошел к большим окнам комнаты.
— Здесь вы и видели ваше привидение, мистер Смедхерст?
Наш высокий хозяин сглотнул.
— Так и есть, мистер Холмс. В ближайшем к вам окне.
Я подождал, пока мой друг внимательно осмотрит стекло. Затем он вышел наружу, и я услышал его звонкие шаги, которые то удалялись, то приближались. Когда он вернулся, на его лице читалась сосредоточенность.
— На плитах, которые, судя по всему, окружают дом, нельзя увидеть следы чьих-либо ног.
— Так и есть, мистер Холмс.
— Давайте тогда обследуем прочие части вашего жилища.
Смедхерст зажигал одну лампу за другой, пока мы осматривали первый этаж, где располагались: примитивная уборная; коридор; кладовка; кухня, оснащенная весьма скудно и просто. По скрипучей деревянной лестнице мы поднялись на второй этаж, где имелись три спальни и огромное светлое помещение с потолочным окном, оборудованное под студию. Вдоль стен стояли многочисленные холсты. Холмс подошел полюбоваться гротескным наброском, сделанным углем: изломанные деревья, мрачные вересковые пустоши, все это перекошено по воле почти гениального художника.
— Вероятно, вы приобрели дом именно ради этой комнаты?
— Так и есть, мистер Холмс.
— Превосходно.
Мой компаньон внезапно насторожился.
— Нам как раз хватит времени, чтобы оглядеть окрестности дома, пока совсем не стемнело.
Он быстрым шагом устремился вниз по лестнице, мы со Смедхерстом едва за ним поспевали. Догнали мы его уже на каменной площадке перед фасадом.
— Значит, ваш призрак исчез в той стороне?
Он указал прямо, туда, где мощеная площадка превращалась в узкую тропинку, вившуюся среди кустов. По лицу Смедхерста опять скользнуло затравленное выражение. Он вернулся и тщательно запер входную дверь.
— Да, мистер Холмс.
— Посмотрим, куда ведет тропинка.
При желтом свете фонаря, который нес художник и который порождал перед нами причудливые тени, мы прошли по тропинке и вскоре очутились на пустыре — очевидно, устланном каким-то твердым материалом, хотя в сумраке нелегко было определить каким.
— Ого!
Холмс со свистом втянул в себя воздух, когда перед нами открылась необозримая черная бездна.
— Полагаю, это каменоломня?
— Да, мистер Холмс. Я плохо разбираюсь в этих делах, но, насколько мне известно, именно здесь добывали пурбекский камень, из которого построены окрестные дома. Карьер уже пятьдесят лет стоит заброшенный. Он, конечно, уже не на моей земле. Ее граница за вымощенной территорией и отмечена столбиком. Я не стал трудиться ставить изгородь.
— Понимаю.
Холмс вытянул шею, всматриваясь в мрачные глубины, лежавшие у наших ног.
— Опасное место.
— Да. Глубина тут — больше ста футов. И обрыв, как видите, отвесный.
— Зато это идеальное логово, где мог скрыться ваш призрак.
При свете фонаря я заметил испуганный взгляд, брошенный на меня Смедхерстом. Вдали, на горизонте, в небе тлела тусклая полоска света, и я чувствовал себя подавленным, когда наша маленькая процессия двигалась обратно к коттеджу. Смедхерст отпер дверь и протянул руку, чтобы попрощаться с нами.
— Может быть, поужинаете с нами в гостинице и там же переночуете? — предложил я.
Он покачал головой:
— В здешних краях я не люблю разгуливать после захода солнца, господа. Но завтра я навещу вас в «Георгии».
— Около полудня, — уточнил Холмс. — Утром я собираюсь нанести несколько визитов. До скорого.
Удаляясь, мы слышали, как скрежещет замок и гремят засовы массивной парадной двери. В ту минуту я ни за какие сокровища мира не поменялся бы местами с нашим клиентом.
— Какое мрачное место, Холмс, — заметил я.
Мы быстро шли, ориентируясь в сумраке на слабое свечение, обозначавшее собой гостеприимные улочки Парвис-Магны.
— У вас недостаточно артистичная натура, Ватсон, — отозвался мой друг.
Наши шаги по неровной каменистой тропе отдавались неестественным эхом, темные тучи заслонили луну, и лишь несколько звездочек слабо светилось на горизонте.
— Я решительно предпочитаю квартиру на Бейкер-стрит, 221-б, — признался я.
Мой спутник хмыкнул, выпустив длинную цепочку искр из своей трубки, которую он успел раскурить по пути от коттеджа. Его худое лицо с орлиным носом озарилось огненным пунктиром.
— В этом я с вами полностью согласен, друг мой, — ответил он.
4
На другое утро я поднялся рано, однако Холмс опередил меня: я нашел его уже завтракающим в веселенькой столовой, в большие окна которой просачивались робкие и тусклые лучи солнца. Когда мы окончили трапезу, Холмс быстро вскочил и прошагал к двери, едва дав мне время снять с вешалки пальто и последовать за ним, подавив возражения, так и просившиеся мне на язык.
— Время поджимает, Ватсон, — объявил он, когда я нагнал его на неожиданно оживленной улице. — Первым делом мы должны нанести визит мистеру Амосу Хардкаслу, тому самому адвокату, и узнать его мнение об этой истории.
Всего через триста-четыреста ярдов мы увидели латунную табличку на конторе этого господина. Отведя меня в сторону, Холмс притворился, будто изучает содержимое витрины шорной мастерской.
— Разговаривать предоставьте мне, любезный друг. Я назовусь Робинсоном, так нужно.
Не успел я как следует это осмыслить, как Холмс прошел вверх по пыльной лестнице, и мне пришлось подняться вслед за ним. Мы очутились перед прочной деревянной дверью, повторявшей надпись на табличке. Далекие часы отбивали всего только девять, но в конторе уже вовсю кипела работа, и Холмс без колебаний открыл дверь. Я прошел за ним внутрь.
