Жорж Сименон - Промах Мегрэ
— Если вам так будет угодно. По крайней мере, она так думает.
— Я должен кое-что записать.
Мегрэ сел, взял папку и бумагу.
— Ваш адрес?
— Я живу в собственном особняке. Это дом номер 58, по бульвару Курсель, напротив парка Монсо.
— Прекрасный квартал.
— Да. У меня конторы на улице Рамбюто около Центрального рынка, на Ла-Виллетт.
— Понятно.
— Я уже не говорю о филиалах в Лилле и других городах.
— Я думаю, у вас должно быть много слуг.
— На бульваре Курсель — пятеро.
— Шофер?
— Да, я так и не смог научиться водить машину.
— Секретарь?
— У меня личная секретарша.
— На бульваре Курсель?
— У нее есть там своя комната и бюро, но она ездит со мной, когда я отправляюсь в различные филиалы.
— Она молодая?
— Лет около тридцати, по-моему.
— Вы спите с ней?
— Нет.
— А с кем?
Фюмаль презрительно улыбнулся:
— Я ожидал этого вопроса. Да, у меня есть любовница. У меня их было много. В настоящее время это некая Мартина Гийу, которую я поселил в квартире на улице Этуаль.
— В двух шагах от вашего дома.
— Естественно.
— Где вы с ней познакомились?
— В ночном кабаре, год назад. Она очень спокойная и почти никогда не выходит из дому.
— Я думаю, что у нее нет никакой причины ненавидеть вас.
— Я тоже так думаю.
— У нее есть любовник?
Он прорычал в бешенстве:
— Если он у нее и есть, то я об этом ничего не знаю.
Это все, что вы хотите знать?
— Нет, не все. Ваша жена ревнует?
— Я предполагаю, что с таким тактом, какой у вас обнаружил, вы сами ее об этом спросите.
— Из какой она семьи?
— Она дочь мясника.
— Прекрасно.
— Что — прекрасно?
— Ничего. Я хотел бы поближе познакомиться с вашим ближайшим окружением. Вы сами разбираете почту?
— Ту, что приходит на бульвар Курсель, — да.
— Это личная корреспонденция?
— Более или менее. Остальное посылается на улицу Рамбюто и Ла-Виллетт, где этим занимаются служащие.
— Значит, это не ваша секретарша, которая…
— Она вскрывает конверты и отдает их мне.
— Вы показали ей эти письма?
— Нет.
— Почему?
— Не знаю.
— А вашей жене?
— Тоже нет.
— Вашей любовнице?
— Тем более. Это все, что вы хотите знать?
— Я думаю, вы разрешите мне побывать на бульваре Курсель? Под каким предлогом?
— Что я подал жалобу по поводу исчезновения документов.
— Я могу обратиться также в различные ваши конторы?
— Под тем же предлогом.
— А на улицу Этуаль?
— Если вам этого так хочется.
— Благодарю вас.
— Это все?
— Уже сегодня я поставлю охрану около вашего дома, но мне кажется, что будет очень трудно охранять вас во время перемещений по Парижу. Я думаю, вы ездите на лимузине?
— Да.
— У вас есть оружие?
— Я не ношу оружия при себе, но у меня есть револьвер, который лежит в ночном столике.
— Вы с женой спите в разных комнатах?
— Уже десять лет.
Мегрэ поднялся и посмотрел на дверь, потом бросил быстрый взгляд на часы. Фюмаль встал тоже, начал с трудом подыскивать слова, но сумел только сказать:
— Я не ожидал, что вы так себя поведете.
— Я что, был невежлив?
— Я этого не говорю, но…
— Я займусь вашим делом, месье Фюмаль. Надеюсь, что ничего плохого с вами не случится.
В коридоре хозяин мясных лавок в бешенстве ответил:
— Я тоже на это надеюсь. Для вашего блага!
После чего Мегрэ резко захлопнул дверь.
Глава 2
Секретарша, которая не знает, и супруга, которая не пытается понять
С бумагами в руках вошел Люка, распространяя вокруг себя запах лекарств, и Мегрэ, который еще не сел за стол, ворчливо спросил у него:
— Ты его видел?
— Кого, патрон?
— Типа, который вышел отсюда.
— Я чуть было не наткнулся на него, но толком не разглядел.
— Это твоя ошибка. Или я очень сильно заблуждаюсь, или он принесет нам больше неприятностей, чем англичанка.
Мегрэ употребил более грубое слово, чем «неприятности». Он был не только в плохом настроении, но и очень встревожен, как будто что-то давило на него. Его беспокоило, что из далекого прошлого вдруг появился парень, к которому он всегда питал отвращение и отец которого обидел его отца.
— Кто это? — спросил Люка, раскладывая документы на столе.
— Фюмаль.
— Мясная торговля?
— Ты что, знаешь об этом?
— Мой приятель проработал два года помощником бухгалтера в одной из его контор.
— И что твой приятель об этом думает?
— Он предпочел уволиться.
— Займись, пожалуйста, этим делом.
Мегрэ пододвинул к Люка письма с угрозами.
— Покажи их сначала Мерсу, на всякий случай.
Редки были случаи, когда люди из лаборатории не могли чего-нибудь выудить из какого-либо документа. Мере знал все сорта бумаги, все сорта чернил, а возможно, все разновидности карандашей. А может быть, на письмах обнаружатся уже известные отпечатки пальцев?
— Ну, что мы будем делать, чтобы его защитить? — спросил Люка, прочитав письма.
— Не имею ни малейшего понятия. Для начала пошли кого-нибудь на бульвар Курсель, ну, например, Ваше.
— Быть в доме или снаружи?
Мегрэ ответил не сразу.
Дождь прекратился, но от этого не стало суше. Поднялся холодный, влажный ветер, который приклеивал одежду на прохожих и заставлял их придерживать шляпы. А на мосту Сен-Мишель некоторые шли отклонившись назад, как будто их кто-то толкал.
— Снаружи. Пусть он возьмет кого-нибудь, чтобы порасспросить соседей в окрестностях. А ты мог бы пойти посмотреть, как обстоят дела на улице Рамбюто и Ла-Виллетт.
— Вы считаете, что угроза существует?
— Во всяком случае, со стороны Фюмаля, это точно.
Если мы не поступим, как он хочет, он задействует всех своих друзей-политиков.
— А чего он хочет?
— Не знаю.
Это была правда. Чего же в действительности хотел этот оптовый торговец мясом? Что значил его визит?
— Ты идешь обедать домой?
Было уже за полдень. На протяжении последней недели через день Мегрэ обедал на площади Дофина не из-за того, что у него было много работы, а потому, что в половине двенадцатого его жена шла на прием к зубному врачу, а он не любил есть один.
Люка пошел с ним. Как всегда, около стойки находилось несколько инспекторов, и они прошли в маленькую заднюю комнату, главенствующее место в которой занимала настоящая печка, которую топили углем, как любил комиссар.
— Как насчет телятины под белым соусом? — спросил патрон.
— По мне, это просто замечательно.
На ступенях лестницы Дворца правосудия какая-то женщина безуспешно пыталась опустить юбку, которую порыв ветра вывернул, словно зонтик.
