Рекс Стаут - Снова убивать
– Давно она у вас?
– Три года. С небольшим.
– Знала ли она о деньгах в ящике?
– Могла знать. Она два дня рассылала инструкции о предстоявшем платеже.
– Но вы думаете, что не она их взяла. Почему?
Перри раскрыл рот и снова закрыл. Я посмотрел на него с интересом. Нерешительность тут была ни при чем; просто он подбирал слова. У него были умные, внимательные голубые глаза, твердый подбородок (хотя, возможно, немного тяжеловатый), седые волосы (что в его шестьдесят с лишним было неудивительно), высокий лоб, родинка на правом виске и хорошая чистая кожа. Лицо отнюдь не безобразное, но в тот момент я смотрел на него без особой симпатии, потому что, похоже, он собирался всучить нам пирожок с очень уж подозрительной начинкой, а мне не слишком нравятся люди, которые сначала просят помочь тащить чемодан, а потом перекладывают всю его тяжесть на тебя. Доставать для клиентов мух из меда я привык, но лезть в осиное гнездо не хотелось.
Наконец Перри сказал:
– Несмотря ни на что, лично я абсолютно уверен в том, что Клара Фокс не брала этих денег. Я был бы в высшей степени удивлен, если бы это оказалось не так.
– Что она сама говорит?
– С ней не беседовали. На сегодняшний день о случившемся знают лишь Арбатнот, мисс Вотер – секретарь, которая сидит в коридоре, – и стенографистка Мьюра. Вероятно, я должен вам сказать, что утром Мьюр хотел вызвать полицию, но я его остановил.
– Мисс Вотер могла взять?
– Она у нас восемнадцать лет. Я скорей заподозрю себя. Кроме того, в коридоре никогда не бывает пусто, всегда кто-нибудь да идет. Если бы она оставила свой пост хотя бы на минуту, это заметили бы.
– Сколько лет Кларе Фокс?
– Двадцать шесть.
– Ага. Молоденькая. Даже слишком для ответственной должности, а? Замужем?
– Нет. Она очень умная, замечательная девушка.
– Вам что-нибудь известно о ее увлечениях? Возможно, она коллекционирует бриллианты, любит пошалить?
Перри смотрел на меня молча.
– Любит скачки?
Он нахмурился:
– Ничего такого мне неизвестно. Мы с ней не друзья, и я за ней не шпионил.
– Сколько она зарабатывает и на что, на ваш взгляд, тратит деньги?
– Зарабатывает она тридцать шесть долларов в неделю. Живет, насколько я знаю, скромно и весьма достойно. У нее, по-моему, небольшая квартирка и дешевая машина. Машину я видел. Она… Кажется, она любит театр.
– Угу…
Я перекинул в блокноте страницу.
– А этот ваш мистер Мьюр, который бросает в незапертом ящике тридцать штук, не мог ли он сам, например, влезть в долги и сам взять деньги?
Перри улыбнулся и покачал головой.
– Мьюру принадлежит двадцать восемь тысяч акций корпорации, которые на сегодняшний день стоят на рынке два миллиона долларов, и это не всё его имущество. Кроме того, учитывая расположение его кабинета, он никогда не запирает стол.
Я снова посмотрел в блокнот, поднял плечи и дал им упасть, что служило у меня признаком легкого раздражения. Дело казалось сложным и, вероятно, грязненьким, к тому же не обещавшим ни прибыли, ни удовольствия. Для начала, конечно, как и сказал Вульф, нужно было бы прогуляться на тридцать второй этаж и поболтать там о том о сем. Но часы на стене показывали двадцать минут пятого. В шесть к нам придет обладательница приятного голоса вместе со своим знакомым, который-приедет-в-понедельник, и мне больше хотелось на нее посмотреть, чем искать пропавшие тридцать штук.
Я сказал:
– О’кей. Утром вы, разумеется, будете на работе? Я приеду ровно в девять. Мне понадобится…
– Утром? – Перри нахмурился. – Почему не сейчас?
– Потому что на сегодня у нас намечено другое дело.
– Отмените его. – На щеках у него снова проступили красные пятна. – Я не могу ждать. Я давний клиент мистера Вульфа. Я даже приехал к нему сам…
– К сожалению, придется подождать до завтра, мистер Перри. Я не могу перенести свою встречу.
– Пошлите кого-нибудь вместо себя.
– Не думаю, чтобы кто-нибудь мог меня заменить.
– Возмутительно! – Перри выпрямился в своем кресле. – Я требую пропустить меня к мистеру Вульфу.
Я покачал головой:
– Вы же сами знаете, что я не могу. Вам прекрасно известна его эксцентричность.
Тут я подумал, что у нас бывали посетители и похуже, а он, в конце концов, наш постоянный клиент, хоть и заседает в совете, но, возможно, ему и самому эти заседания поперек горла.
Потому я встал со своего места и сказал:
– Я доложу ему. Он мой босс. Если он скажет…
Открылась дверь. Я оглянулся. Вошел Фриц, с постным видом, с каким он входит всегда, когда собирается доложить о посетителе. Но доложить он не успел. Посетитель вошел сам за ним следом, и я хмыкнул, сообразив, что Фриц думает, будто тот еще у порога.
– Посетитель к мистеру…
Я перебил:
– Сам вижу.
Фриц повернулся, увидел, что его провели, похлопал глазами и удалился. Я разглядывал посетителя, потому что разглядывать было что. Ростом он был примерно пять футов и три дюйма, в поношенном костюме из синей саржи, без жилета, в светлой ковбойской шляпе. Рукава пиджака были явно ему коротки, физиономия была красная, будто пожарная машина, а походка – то ли как у ранчеро, то ли как у пантеры в клетке.
Он представился, и голос у него оказался низким и приятным:
– Меня зовут Харлан Сковил.
Он подошел к Энтони Д. Перри, встал перед ним и уставился на него сверху вниз. Перри встревоженно заерзал в кресле.
Посетитель сказал:
– Вы мистер Ниро Вульф?
Я ответил со всей учтивостью:
– Мистера Вульфа здесь нет. Я его помощник. И сейчас беседую с этим джентльменом. Если позволите…
Посетитель кивнул и снова повернулся к Перри:
– Тогда кто… Слушайте, а вы, часом, не Майк Уолш? Хотя нет, Майк у нас недомерок.
Он отвернулся от Перри, оглядел комнату, повернулся ко мне:
– Ну и чего мне делать? Сесть и накрыться шляпой?
Я ухмыльнулся:
– Совершенно верно. Если хотите, можете сесть в кожаное кресло в том углу.
Он направился к креслу, а я к двери, махнув рукой Перри:
– Я не заставлю вас долго ждать.
Наверху, под застекленной крышей, в оранжерее, где росли десять тысяч орхидей, я застал Вульфа, когда тот разглядывал свои онцидиумы, собиравшиеся цвести раньше времени, а рядом Хорстмана с банкой смеси из древесного угля и толченого папоротника[1]. Разумеется, Вульф на меня даже не посмотрел и своего занятия не прервал. Всякий раз, когда я поднимался к нему в оранжерею, он делал вид, будто он Джо Луис[2], а я мальчишка, который пришел за ним подглядывать.
Я сказал (достаточно громко, чтобы он не смог притвориться, будто не слышит):
