Рекс Стаут - Если бы смерть спала
В течение следующих пятнадцати минут я раз пять терял дорогу. Впрочем, это выражение неверно, ибо я ее просто не знал, и мне нечего было терять. Очутившись в третий раз у открытой двери, откуда был виден угол рояли и слышна болтовня радио или теледиктора, я решил ретироваться и направиться на поиски переднего балкона, как вдруг меня окликнул женский голос:
— Это ты, Уи?
Я на ходу переменил свои планы и вошел в ту комнату, которая, как я узнал позже, называлась студией.
— Я — Ален Грин, — представился я. — Заблудился.
Она покоилась на кушетке, вытянув ноги и опершись спиной о подушки. Поскольку она выглядела слишком пожилой для того, чтоб быть Лоис иди Сьюзен, хотя была отнюдь не старухой, я решил, что передо мной Трелла, супружеская неурядица Джарелла. У нее было фунтов шесть-восемь лишнего веса в талии и под подбородком. Вероятно, когда-то эта голубоглазая блондинка производила весьма привлекательное впечатление, но теперь ее кости обтянул уж слишком толстый слой жира. То, что выступало из-под юбки ее синего платья, от колен и ниже, все еще было достойно внимания. Пока я разглядывал ее, она потянулась к пульту дистанционного управления и выключила телевизор.
Теперь наступил ее черед разглядывать меня.
— Секретарь.
— Да, мэм, — кивнул я. — Меня только что взял на работу ваш муж, если вы миссис Отис Джарелл.
— Вы на секретаря не похожи.
— Я знаю, что это недостаток. Попытаюсь исправиться.
Она зевнула, прикрыв рот маленькой холеной ручкой.
— Черт побери, никак не проснусь. Телевидение лучше любого снотворного, верно? — Она похлопала по кушетке рядом с собой. — Проходите и садитесь. Что дало вам основание предположить, что я миссис Отис Джарелл?
Я не сдвинулся с места.
— Во-первых, то, что вы здесь. Во-вторых, мисс Лоис Джарелл вы быть не можете по той простой причине, что такая женщина, как вы, не может не быть замужем, в-третьих, вы ни в коем случае не миссис Уимен Джарелл, ибо у меня сложилось впечатление, что мой хозяин недолюбливает свою невестку, я же не могу поверить в то, что можно недолюбливать вас.
— Откуда у вас такое впечатление?
— От него самого. Когда он предупреждал меня, чтобы я ни с кем не говорил о делах, как мне показалось, он особенно выделил свою невестку.
— А почему я не могу не быть замужем?
Я улыбнулся.
— Вам придется меня извинить, потому что я всего лишь отвечаю на ваш вопрос. Зная, что представляют собой мужчины, я бы ни за что не поверил в то, что вы свободны.
— Очень мило. — Она улыбнулась мне в ответ. — Очень мило. Господи, что тут извинять? Вы и говорите не как секретарь. — Она оттолкнула от себя пульт дистанционного управления. — Вы любите баранью ногу?
Я понял, что пора притормозить. Разумеется, я был бы счастлив как можно скорей завязать хорошие, отношения с хозяйкой дома, что очень может помочь в охоте на змею, но ее желание, что называется с первого взгляда, накормить нового секретаря бараньей ногой меня насторожило. Так как я не походил на секретаря ни разговором, ни тем более обликом, я должен был, по крайней мере, вести себя подобающим для секретаря образом. Пока я размышлял над этой проблемой, подоспела помощь.
В коридоре послышались шаги, и в комнату вошел мужчина. Увидев меня, он сделал три шага и остановился.
— Кажется, мне не придется тебя будить, — сказал он Трелле.
— Да, Уи, сегодня не придется. Это новый секретарь твоего отца. Грин. Ален Грин. Мы с ним уже познакомились.
— Да? — Он подошел к ней, наклонился и поцеловал ее в губы. Мне показалось, что это было не совсем по-сыновьи, но ведь она и не была его матерью. — Сегодня у тебя не заспанный вид. Ты пила?
— Нет, не пила, — она улыбнулась и указала рукой и мою сторону: — Он меня разбудил. Мы будем его любить.
— Да что ты говоришь? — Он обернулся, подошел ко мне и протянул руку: — Уимен Джарелл.
Он был на два дюйма ниже меня и настолько же уже в плечах. Такие же, как у отца, карие глаза, все остальное от кого-то еще, в особенности эти маленькие, плотно прижатые ушки и прямой тонкий нос. На переносице между глаз залегли три глубокие складки, преждевременные в его двадцать семь лет.
— Надеюсь, мы с вами еще увидимся. Впрочем, это зависит от моего отца. До встречи. — Он повернулся ко мне спиной.
Я направился к двери, миссис Джарелл сказала мне вдогонку, что коктейль в гостиной в шесть тридцать.
Я уже был на балконе в передней части покоев, видел деревца розового кизила в кадках, обратил внимание и на мебель из красного дерева, хрома и пластика, теперь же, подойдя к каменным перилам, скользнул взглядом вдоль Пятой авеню по направлению к Центральному парку. Солнце светило прямо в глаза, и я прикрыл их ладонью, чтоб разглядеть белку, которая сидела на задних лапках на макушке дерева.
— Вы кто, Ситин Бул?[1] — окликнули меня сзади.
Я обернулся. Ко мне приближалась девушка в белом с обнаженными загорелыми руками, такой же шеей и смуглым, тоже от загара, лицом с ямочками на щеках и зеленовато-карими, широко поставленными глазами. Если вам покажется, что этих впечатлений слишком много для одного беглого взгляда, вспомните, что я все-таки детектив и, значит, тренированный наблюдатель. Я не только разглядел ее, но даже успел подумать: Господи, если это Сьюзен и если она змея, мне придется самым серьезным образом заняться герпетологией. (Кажется, эта наука именно так и называется, впрочем, могу справиться в словаре.)
Нас разделяло пять шагов, когда я заговорил.
— Мой есть хороший индеец. Мой есть хороший друг белого мужчины. Только ты не мужчина и не белый. Я смотрел на белку. Меня зовут Ален Грин. Я новый секретарь, которого наняли сегодня. Мне велели осмотреться, что я и стараюсь сделать. Я уже познакомился с вашим мужем.
— С моим мужем вы познакомиться не могли. Я девица по имени Лоис. Вы любите белок?
— Не всех. У меня к ним слишком высокие требования. — При близком рассмотрении выяснилось, что это вовсе не ямочки, а маленькие впадинки на щеках, которые казались глубже, если свет падал с определенной стороны. — Надеюсь, я понятно выражаюсь?
— Подойдите сюда. — Она увлекла меня вправо, положила одну руку на выложенный плиткой каменный барьер, другой показала через улицу. — Видите вон то дерево?
— Без ветки?
— Да. Одним мартовским днем на его верхушке скакала белка. Мне в ту пору было девять лет. Отец подарил на день рождения моему брату ружье. Я его стащила, зарядила и долго стояла на этом самом месте, дожидаясь, пока белка перестанет скакать. Падая, она дважды зацепилась за ветки. Я позвала Уи, своего брата, и показала ему белку, которая, не двигаясь, лежала на земле. Он… Но остальное уже не важно. С теми, в кого я могу влюбиться, я люблю начинать с рассказа о самом дурном поступке в моей жизни. Вы, во всяком случае, заставили меня вспомнить о нем, сказав, что смотрите на белку. Теперь вы знаете обо мне самое худшее, если не считать моим самым дурным поступком мое стихотворение «Реквием грызуну». Оно было напечатано в нашей школьной газете.
