Жорж Сименон - Мегрэ и человек на скамейке
— Когда?
— Сегодня между половиной пятого и без четверти шесть.
— Как это могло случиться?
Почему-то Мегрэ показалось, что все сказанное ею звучит не совсем искренне. Мать еще можно было понять — у той такая натура. По мнению мадам Туре, умереть в глухом переулочке бульвара Сен-Мартен — большой позор. Она устроила свою жизнь, и не только свою, но и всей семьи, а эта смерть не вмещалась в установленные ею рамки, а тем более на покойном — о ужас! — были желтые башмаки и красный галстук.
Моника же казалась несколько другой — осторожной и словно побаивающейся каких-нибудь неожиданностей или коварных вопросов.
— Вы хорошо знали характер и привычки отца?
— Да… Но, наверно…
— Меня еще интересует, были ли вы дружны, делился ли отец с вами своими мыслями, душевными переживаниями?..
— Он был хорошим отцом…
— Он считал себя счастливым?
— Кажется.
— Вы встречали его в Париже?
— Не понимаю. Вы имеете в виду — на улице?
— И вы и он работали в Париже. Мне уже известно, что одним поездом вы не ездили.
— У нас разные часы работы.
— Могли бы встречаться во время обеденного перерыва.
— Иногда…
— Часто?
— Нет. Скорее редко.
— Вы бывали у него на работе?
Девушка заколебалась.
— Нет, — ответила она, — мы встречались в ресторане.
— Вы ему звонили?
— Не помню.
— Когда последний раз вы с ним обедали?
— Несколько месяцев назад. Перед отпуском.
— Где именно?
— В «Эльзасской кружке», ресторане на Севастопольском бульваре.
— Ваша мать знала об этом?
— Кажется, я ей говорила. Не помню.
— Отец был человеком веселого нрава?
— Мне думается, достаточно веселым.
— Не жаловался на здоровье?
— Никогда его не видела больным.
— Приятели у него были?
— В гости мы ходили прежде всего к теткам и дядям.
— У вас их много?
— Две тетки и два дяди.
— Все живут в Жюви?
— Да. Недалеко от нас. Дядя Альберт, муж тетки Жанны, и сообщил мне о смерти отца. Тетка Целина живет немного подальше.
— Они сестры матери?
— Да.
— Скажите, мадемуазель Моника, вы дружны с каким-нибудь молодым человеком?
Девушка немного смутилась:
— Сейчас не стоит говорить… Это некстати. Мне придется увидеть отца?
— Что мадемуазель хочет этим сказать?
— Дядя сказал, что я должна опознать труп.
— Это уже сделали мать с теткой. А впрочем, если мадемуазель пожелает…
— Нет. Я увижу его дома.
— Еще один вопрос. Случалось ли вам видеть в Париже отца в желтых башмаках?
Девушка ответила не сразу. Наверно, чтобы выиграть время, она переспросила:
— В желтых башмаках?
— Не совсем желтых, скорее, в светло-бежевых. Простите за выражение, в мою молодость такой цвет называли «детским поносом».
— Не помню.
— А красного галстука у отца не видели?
— Нет.
— Когда вы ходили в кино?
— Вчера после полудня.
— В Париже?
— В Жюви.
— Я больше вас не задерживаю. Кажется, скоро ваш поезд?
— Через тридцать пять минут.
Девушка взглянула на часы, поднялась и в нерешительности стояла у стола.
— До свидания, — проговорила она наконец.
— До свидания. Благодарю вас, мадемуазель.
Мегрэ проводил ее до порога и закрыл за ней дверь.
Глава 2
Девушка с большим носом
Мегрэ вышел из дому в половине девятого и не спеша за четверть часа добрался к тому месту, где улица Бонди достигает бульваров, — образуя на перекрестке небольшую площадь перед театром «Ренессанс». Там, по словам мадам Туре, в фирме «Каплан и Зенен», работал Луи Туре.
Дом был очень стар. Консьержка в это время раскладывала почту.
— Фирма «Каплан и Зенен»? — спросил ее комиссар.
— В следующем месяце будет ровно три года, как она перестала существовать.
— А вы в ней работали?
— В декабре исполнится двадцать шесть лет, как я тут живу.
— Вы знали Луи Туре?
— А как же!
— Я из полиции, — пояснил Мегрэ. — Мне необходимо узнать все, что касается Туре.
— Мы все называли его месье Луи. Большинство не знало фамилии. Три года назад дом намеревались снести, а на его месте построить кинотеатр. Тогда же жители получили предупреждение, а я сама приготовилась уехать к дочери в Ниевр. Месье Каплан закрыл фирму.
Они вышли во двор, где чуть поодаль возвышался просторный, похожий на вокзальный зал, дом со стеклянной крышей. На стенах еще оставалось несколько букв от названия фирмы.
— Каждый раз, когда месье Луи заглядывал ко мне…
— Он часто бывал?
— Наверное, каждые два или три месяца, всегда с лакомством в кармане… Однако каждый раз чувствовалось, что ему очень тоскливо.
— Он служил кладовщиком?
— Да. Постоянно ходил в серой блузе. Посмотрите, там в угловой комнате была конторка молодого месье Каштана. А чуть левее сидела машинистка Леония. В клетушке на втором этаже работал старый бухгалтер. Однажды утром месье Макс Каплан созвал весь персонал и сказал, что ликвидирует фирму…
— Вы знали мадам Туре?
— Никогда ее не видела. Она жила за городом, в Жюви…
— И теперь там живет.
— А вы уже с ней виделись? Что она собой представляет?
При этом вопросе Мегрэ кисло улыбнулся. Она поняла его.
— Я тоже так думала. Можно было догадываться, что он несчастен в семейной жизни.
— Женщины его интересовали?
— Никогда!
— Вы, надеюсь, знаете, где сейчас эта Леония? И чем она занимается?
— Да. У меня есть ее адрес, живет с матерью. Теперь она уже не работает на машинке. Открыла лавочку на улице Клиньянкур, на Монмартре. Торгует комплектами и всякой мелочью для новорожденных.
— Благодарю вас, мадам. Я еще буду у вас, обязательно загляну.
Мегрэ зашел в небольшой бар и позвонил в полицию.
— Кто у телефона?
— Жанвье, шеф.
— Что нового?
— Люди разъехались, как вы приказали.
Это значило, что все пять инспекторов, поделив на участки Париж, побывали во всех железо-скобяных магазинах. Сантони же поручено на всякий случай собрать материал о Монике Туре. Поэтому он должен быть на улице Риволи и вертеться возле конторы «Жебер и Башелье — спорные дела».
— Можете прислать мне машину?
— Где вы сейчас находитесь?
— На улице Бонди. Я буду ждать около театра.
— Это все?
— Дай снимок в газету. Пускай пишут как о банальном деле.
— Ладно.
Зайдя в лавку Леонии, Мегрэ чуть не остолбенел. Вид вышедшей к нему из задней комнаты женщины совсем не отвечал созданному в его представлении образу машинистки Каплана. У нее был большой мясистый нос, который можно увидеть у старых сонливых львов в зверинце. Лицо и руки бесцветны и болезненны.
