Агата Кристи - Тайна испанского сундука
— Мосье Пуаро, как я рада вас видеть! Нет-нет, не пейте этот отвратительный мартини. У меня для вас найдется кое-что получше — шербет, достойный султанов Марокко. Он в моей гостиной наверху.
И она быстро стала подниматься по лестнице, приглашая Пуаро следовать за нею. На секунду задержавшись, она бросила через плечо:
— Я не могла отменить этот вечер, иначе кто-нибудь мог что-то заподозрить. Слугам я обещала хорошо заплатить, если будут держать язык за зубами. В конце концов никому не хочется, чтобы его дом превратился в осаждаемую репортерами крепость. А бедняжке и без того столько за эти дни досталось…
Пройдя площадку второго этажа, леди Четертон принялась подниматься на третий. Запыхавшийся и несколько озадаченный Пуаро едва поспевал за нею.
Наконец леди Четертон остановилась, кинула взгляд вниз через перила и распахнула одну из дверей.
— Я привела его, Маргарет! — воскликнула она. — Вот он, собственной персоной! — И с торжествующим видом леди Четертон отступила в сторону, пропуская Пуаро. Затем коротко представила:
— Маргарита Клейтон — мой самый-самый близкий друг. Вы должны непременно помочь ей, мосье Пуаро. Маргарита, это тот самый Эркюль Пуаро. Он сделает для тебя все, что ты попросишь. Не так ли, мой дорогой мосье Пуаро?
И, не дождавшись ответа, который, по ее мнению, мог быть только один (ибо леди Четертон недаром слыла взбалмошной красавицей), она поспешила к двери, неосторожно громко бросив на ходу:
— Я должна вернуться к этим ужасным гостям…, Женщина, сидевшая на стуле у окна, поднялась и устремилась навстречу Пуаро. Он узнал бы ее, даже если бы леди Четертон и не назвала ее имени. Этот прекрасный высокий лоб, эти подобные темным крыльям полукружья волос на висках и широко расставленные глаза! Черное платье с высоким воротником, плотно облегающее фигуру, подчеркивало совершенство форм и матовую белизну кожи.
Это было лицо, поражающее скорее своей оригинальностью, нежели красотой, — одно из тех не совсем пропорциональных лиц, какие можно увидеть на портретах итальянских примитивистов.[3] Да и во всем облике ее было что-то средневековое, какая-то пугающая чистота и невинность, которая куда как притягательней современной утонченной распущенности. Когда она заговорила, в голосе ее слышались наивность и детская непосредственность.
— Эбби говорит, что вы просто волшебник. — Она серьезно и вопрошающе посмотрела на него.
Какое-то время Пуаро внимательно рассматривал ее.
Однако в его взгляде не было ничего, что позволяло бы заподозрить его в неделикатном любопытстве. Так врач смотрит на нового пациента.
— Вы уверены, мадам, — наконец промолвил он, — что я могу вам помочь?
Щеки ее порозовели.
— Я не совсем вас понимаю…
— Что именно вы хотите?
— О! — Казалось, она была обескуражена. — Я была уверена, что вы знаете, кто я…
— Я знаю, кто вы. Знаю, что ваш муж был убит и что майор Рич арестован по обвинению в убийстве.
Ее румянец стал гуще.
— Майор Рич не убивал моего мужа.
— Почему вы так думаете? — быстро спросил Пуаро.
Она вздрогнула и растерянно произнесла:
— Простите, я не понимаю…
— Я, наверное, смутил вас, задав не совсем обычный вопрос, ведь полиция, как правило, спрашивает: «Почему майор Рич убил Арнольда Клейтона?» Меня же гораздо больше интересует другое: «Почему вы уверены, что он его не убивал?»
— Потому… — она запнулась, — потому что я очень хорошо знаю майора Рича.
— Так, значит, вы хорошо знаете майора Рича, — спокойно повторил Пуаро. И после секундной паузы резко спросил:
— Насколько хорошо?
Он не знал, поняла ли она его вопрос. Про себя же подумал: «Либо она чересчур наивна и непосредственна, либо очень хитра и искушенна… И, по-видимому, не я первый пытаюсь это понять».
— Насколько хорошо? — Она растерянно смотрела на него. — Лет пять, нет, почти шесть.
— Я не это имел в виду… Вы должны понять, мадам, что я вынужден задавать вам неделикатные вопросы. Конечно, вы можете мне сказать не правду… Женщины иногда вынуждены говорить не правду. Им приходится защищаться, а ложь очень надежное оружие. Но есть три человека, мадам, которым женщина должна говорить правду: духовник, парикмахер и частный сыщик, если, разумеется, она ему доверяет. Вы доверяете мне, мадам?
Маргарита Клейтон сделала глубокий вдох.
— Да, — ответила она. — Доверяю. — А затем добавила:
— Раз уж я должна доверять.
— Прекрасно. Итак, вы хотите, чтобы я нашел убийцу вашего мужа?
— Да.
— Но это не самое главное, не так ли? Вы хотите, чтобы я снял всякие подозрения с майора Рича?
Она благодарно кивнула.
— Только это?
Впрочем, вопрос этот был явно лишний. Маргарита Клейтон была из тех женщин, которые не способны одновременно думать о нескольких вещах.
— А теперь, — сказал Пуаро, — прошу прощения за нескромный вопрос. Майор Рич был вашим возлюбленным?
— Вы хотите сказать, были ли мы близки с ним? Нет — Но он был влюблен в вас?
— Да.
— А вы? Были ли вы влюблены в него?
— Мне кажется, да.
— Но вы не совсем в этом уверены, не так ли?
— Нет, теперь… теперь я уверена.
— Так. Следовательно, вы не любили своего мужа?
— Нет.
— Вы откровенны, это хорошо. Большинство женщин попыталось бы сейчас объяснить мне свои чувства и тому подобное. Как давно вы замужем?
— Одиннадцать лет.
— Расскажите, что за человек был ваш муж?
Она нахмурила лоб:
— Это очень трудно. Он был очень сдержан… Я никогда не знала, о чем он думает. Все считали, что он очень талантлив. Я хочу сказать, у него на работе… Он… как бы это сказать… никогда не говорил о себе…
— Он любил вас?
— О да. Иначе он не принимал бы так близко к сердцу… — Она внезапно умолкла.
— Внимание к вам других мужчин? Вы это хотели сказать? Он ревновал вас?
— Затем, возможно, почувствовав, что эти слова нуждаются в пояснении, добавила:
— Иногда он по несколько дней не разговаривал со мной…
Пуаро задумчиво кивнул.
— Вы впервые столкнулись с подобной трагедией?
— Трагедией? — Она нахмурилась и покраснела. — Вы имеете в виду того бедного мальчика, который застрелился?
— Да, — сказал Пуаро. — Именно его.
— У меня и в мыслях не было, что он страдает… Мне было искренне жаль его, он был такой робкий, застенчивый и такой одинокий. У него, должно быть, нервы были не в порядке. А потом эти два итальянца и… дуэль. Это было так глупо. Слава Богу, никто не погиб. Право, оба мне были совершенно безразличны. Да я и не скрывала этого.
