Агата Кристи - Тайна лорда Листердейла
Барбаре дом принес полное удовлетворение. Джим Мастертон был приглашен к ним и теперь стал частым гостем. Он и миссис Сен-Винсент были в восторге друг от друга, и однажды он сказал Барбаре слова, сильно поразившие ее.
— Ты знаешь, этот дом — прекрасное жилище для твоей матери.
— Для матери?
— Да. Он словно был построен специально для нее! Она принадлежит ему каким-то необъяснимым путем. Ты знаешь, в этом доме есть что-то подозрительное, что-то жуткое и вместе с тем то, что просто не замечаешь под покровом повседневности.
— Не будь похожим на Руперта, — попросила его Барбара. — Он убежден, что злой полковник Карфакс убил лорда Листердейла и спрятал его тело под пол.
Мастертон рассмеялся.
— Я восхищен детективным рвением Руперта. Но я не имел в виду что-либо в этом роде. Здесь такой воздух, такая создалась атмосфера, которую никто не в состоянии полностью уловить.
Уже три месяца они жили на Чевиот-плэйс, когда Барбара пришла к своей матери с сияющим лицом.
— Джим и я — мы помолвлены. Да — прошлой ночью. О, мама, все это Похоже на то, что сказка становится былью.
— Моя дорогая! Я так рада, так рада!
И мать с дочерью крепко обняли друг друга.
— Ты знаешь, Джим почти так же влюблен в тебя, как и в меня, наконец сказала она с озорным смехом.
Миссис Сен-Винсент очень мило покраснела.
— Да, — продолжала настаивать девушка. — Ты считала, что этот дом будет прекрасным жилищем для меня, но в действительности все это время он — дом для тебя. Руперт и я не вполне принадлежим этому месту. А ты — да.
— Не говори чепухи, дорогая.
— Это не чепуха. В воздухе дома аромат зачарованного замка и ты зачарованная принцесса, а Квентин, о! задумчивый волшебник.
Миссис Сен-Винсент засмеялась и признала последний довод.
Руперт воспринял известие о помолвке сестры очень спокойно.
— Я чувствовал, что нечто подобное уже носится в воздухе, — заметил он, приняв умный вид.
Однажды они с матерью обедали вместе, Барбара была с Джимом.
Квентин поставил портвейн перед Рупертом и удалился, не произнеся ни слова.
— Странная старая птица, — сказал Руперт, кивая в сторону закрытой двери. — В нем есть что-то странное, ты знаешь, что-то…
— Не подозрительное ли? — прервала его миссис Сен-Винсент со слабой улыбкой.
— Мама, как ты догадалась, что я собирался сказать? — спросил Руперт совершенно серьезно.
— Это твое любимое выражение, дорогой. Тебе кажется все вокруг подозрительным. Я даже предполагаю, у тебя есть мысль, что именно Квентин убил лорда Листердейла и засунул его под пол?
— За панели, — поправил eё Руперт. — Ты всегда придаешь словам оттенок какой-то не правильности, мама. Нет, я расследовал это. В момент исчезновения Квентин был в Королевском Чевиоте.
Миссис Сен-Винсент улыбнулась ему, встала из-за стола и ушла в гостиную. Что ни говори, но Руперт все еще не вырос.
Однако внезапно ей вспомнились слова посредника о поспешном отъезде лорда Листердейла из Англии. За этим решением должно стоять что-то, его оправдывающее. Она все еще размышляла и, когда вошел Квентин с кофейным подносом, заговорила с ним:
— Вы были с лордом Листердейлом очень долго, Квентин, не так ли?
— Да, мадам; я был еще юнцом — 21 год. Это было еще во время старого лорда. Я начинал третьим ливрейным лакеем.
— Вы должны знать лорда Листердейла очень хорошо. Что он за человек?
Дворецкий чуть-чуть пододвинул поднос, чтобы она сама могла с большим удобством положить себе в кофе сахар в то время, пока он отвечал ей в своем обычном невозмутимом тоне:
— Лорд Листердейл был очень эгоистичным джентльменом, мадам, он никогда не считался с другими людьми.
Он убрал поднос и унес его из комнаты. Миссис Сен-Винсент сидела с чашкой кофе в руках, и на ее лице было озадаченное и недовольное выражение. Что-то ее поразило в манере Квентина изъясняться. В следующий момент перед ней блеснула догадка.
Квентин использовал слово «был», вместо «есть». Но тогда он должен думать, должен быть уверен… Она заставила себя встать. Не многим же она отличается от Руперта! Но в то же время она чувствовала вполне определенное неудобство. Позднее она говорила, что ее первые подозрения появились именно в тот момент.
После счастливой помолвки Барбары, у нее стало оставаться больше свободного времени, чтобы предаваться мыслям. Против воли они стали концентрироваться вокруг тайны лорда Листердейла. Что бы там ни было, но именно Квентин знал кое-что об этом. Какими странными были его слова: «очень эгоистичный джентльмен, не считался с другими людьми». Что за ними стоит? Он говорил, как судья, — невозмутимо и беспристрастно. Был ли Квентин причастен к исчезновению лорда Листердейла? Играл ли он активную роль в этой возможной трагедии? Единственное письмо из Восточной Африки, передающее полномочия адвокату, как ни нелепо в свое время выглядело предположение Руперта, было подозрительным.
Однако сколько ни пыталась, она не могла себе представить какой-нибудь реальный вред, который мог исходить от Квентина. Квентин, говорила она себе опять и опять, — хороший. Она использовала это слово с детской простотой. Квентин был хороший. Но он что-то знал!
Она никогда больше не говорила с ним о его хозяине. Предмет разговора, по-видимому, был забыт. Руперт и Барбара были озабочены другим, и в дальнейшем споров не возникало.
В конце августа ее неясные догадки наконец приняли форму реальности.
Руперт уехал на две недели в отпуск с другом, у которого был мотоцикл с прицепом. Через десять дней после его отъезда миссис Сен-Винсент с испугом увидела, как он вдруг вбежал в комнату, где она сидела и писала.
— Руперт! — воскликнула она.
— Я знаю, мама. Ты не ожидала увидеть меня еще дня три. Но кое-что произошло. Андерсону — ты знаешь, это мой приятель, — было безразлично, куда ехать, поэтому я предложил взглянуть на Королевский Чевиот…
— Королевский Чевиот? Но почему?..
— Ты прекрасно знаешь, мама, что я всегда чувствовал нечто подозрительное вокруг всего, что происходит здесь. Не то чтобы я действительно ожидал найти тут что-нибудь — я только чувствовал это.
В этот момент Руперт очень напоминал собаку, носящуюся по кругу за чем-то неясным и непонятным, ведомую инстинктом, деловую и счастливую.
— В самой деревне мы не увидели ничего, но именно в тот момент, когда мы отъехали от деревни миль на 8–9, это и произошло — я имею в виду то, что я увидел его.
— Увидел кого?
— Квентина — как раз, когда он входил в небольшой домик. Что-то подозрительно, — сказал я себе. Мы остановили автобус, и я вернулся обратно. Постучал в дверь, и он сам мне ее открыл.
