Агата Кристи - Тайна Семи Циферблатов
– На сколько поставим стрелки? Чтобы вместе зазвенели или по очереди?
Этот вопрос обсуждался очень горячо. Одна группа утверждала: чтобы разбудить такого чемпиона среди сонь, как Джерри Уэйд, необходим совместный трезвон восьми будильников. Другая настаивала на длительном и непрерывном звоне.
Наконец победили последние. Часы были заведены, чтобы звонить последовательно, один за другим, начиная с 6.30.
– Надеюсь, – заявил Билл, – это послужит для него уроком!
– Тихо, слушайте! – шепнула Конфетка.
Припрятывание часов не успело начаться, как возникла помеха.
– Тс-с! – Джимми приставил палец к губам. – Кто-то поднимается по лестнице.
Не лопнет ли затея?
– Все в порядке, – успокоил Джимми. – Это Орангутанг.
Будучи свободным при очередной сдаче, мистер Бейтмен шел в свою комнату за носовым платком. По пути он остановился и окинул взглядом приготовления друзей, после чего тут же сделал замечание, простое и практичное:
– Он услышит их тиканье, когда будет ложиться спать.
Заговорщики в растерянности посмотрели друг на друга.
– Что я вам говорил! – произнес Джимми почтительным тоном. – У Орангутанга всегда работала голова!
Обладатель работающей головы пошел дальше.
– Это точно, – признал Ронни Деврё, склонив набок голову. – Восемь будильников, тикающих вместе, создают чертовский шум. Даже старина Джерри, каким бы он ни был ослом, и тот заметит. И догадается, что что-то не так.
– Сомневаюсь, – сказал Джимми Тесайгер.
– В чем?
– В том, что он такой осел, как мы думаем.
Ронни уставился на него:
– Мы все отлично знаем старину Джеральда.
– В самом деле? – переспросил Джимми. – Я иногда думаю, что не так это просто – строить из себя осла, как это делает старина Джерри.
Все внимательно посмотрели на него. Лицо Ронни было очень серьезным.
– Джимми, – сказал он, – ты тоже не дурак!
– Второй Орангутанг! – поддержал Билл.
– Мне это просто пришло в голову, вот и все, – стал оправдываться Джимми.
– Давайте не будем такими утонченными! – воскликнула Конфетка. – Что будем делать с часами?
– Орангутанг возвращается. Спросим его! – предложил Джимми.
Орангутанг, направив свой великий мозг на решение новой проблемы, тут же выдал решение:
– Подождите, пока он ляжет в постель и заснет, потом потихоньку войдите в комнату и поставьте будильники на пол.
– Малыш Орангутанг опять прав, – согласился Джимми. – Забираем пока часы и спускаемся вниз, чтобы не было подозрений.
Игра в бридж продолжалась с незначительными изменениями. Сэр Освальд теперь играл со своей женой и добросовестно указывал ей на все ошибки, которые она допускала во время игры. Леди Кут воспринимала замечания своего мужа добродушно и с полным отсутствием малейшего интереса. Она повторяла снова и снова:
– Понимаю, дорогой. Как мило, что ты подсказал мне.
И продолжала делать точно такие же ошибки.
В перерывах между сдачами Джеральд Уэйд говорил Орангутангу:
– Отлично сыграно, партнер, чертовски отлично сыграно!
Билл Эверслей с Ронни Деврё занимались подсчетами:
– Допустим, он ляжет спать около двенадцати. Сколько, по-твоему, нам ему дать? Около часа?
Деврё зевнул:
– Странное дело, обычно я иду баиньки в три ночи, а сегодня, зная, что нам придется немного посидеть, я все отдал бы, чтобы мамочка уложила меня в постельку сейчас же!
И каждый признал, что чувствует то же.
– Дорогая моя Мария! – В голосе сэра Освальда звучало легкое раздражение. – Сколько раз я тебе говорил не колебаться, когда решаешь, прорезать карты или нет! Ты раскрываешь все свои комбинации!
У леди Кут был готов на это отличный ответ, а именно, что сэр Освальд, как свободный от сдачи, не имеет права комментировать игру. Но она не сказала этого. Она только ласково улыбнулась, легла своей обширной грудью на стол и твердым взглядом уставилась в карты Джеральда Уэйда, сидящего справа от нее.
Ее тревоги улетучились, когда к ней пришла дама, леди Кут пошла с валета, взяла взятку и стала открывать карты.
– Четыре взятки и роббер! – объявила она. – Да, это была большая удача – взять здесь четыре взятки!
– Удача, – пробормотал Джерри Уэйд, отодвинув стул и присоединившись к своим друзьям, стоящим у камина. – Она называет это удачей! За этой женщиной нужен глаз да глаз!
Леди Кут собирала банкноты и серебро.
– Знаю, я не отличный игрок, – объявила леди Кут скорбным тоном, в котором тем не менее звучал оттенок самодовольства. – Но мне везет в игре.
– Ты никогда не станешь отличным игроком в бридж, Мария, – сказал сэр Освальд.
– Да, дорогой, – согласилась леди Кут. – Я знаю. Ты всегда говорил так. Но я стараюсь изо всех сил.
– Это правда, – пробормотал Джерри Уэйд вполголоса. – Возражений нет. Она кладет голову вам на плечо, если по-другому ей не удается заглянуть в ваши карты.
– Я знаю, что стараешься, – сказал сэр Освальд. – Просто у тебя нет чувства карт.
– Дорогой, – улыбнулась леди Кут. – Ты всегда мне это говоришь. И ты должен мне еще десять шиллингов, Освальд.
– Вот как? – удивился сэр Освальд.
– Да. Тысяча семьсот, значит, восемь фунтов десять шиллингов. Ты дал мне только восемь фунтов.
– Боже! – воскликнул сэр Освальд. – Виноват!
Леди Кут грустно улыбнулась ему. Она очень любила своего мужа, но не собиралась дать ему надуть себя на десять шиллингов. Сэр Освальд протянул руку к боковому столику и угостился виски с содовой. Было уже половина первого, когда он пожелал всем спокойной ночи.
Ронни Деврё, комната которого находилась рядом со спальней Джеральда Уэйда, поручили следить за развитием событий. Без четверти два он обошел всех, царапаясь в двери, и вся компания, одетая в пижамы и ночные рубашки, хихикая, перешептываясь и подталкивая друг друга, была в сборе.
– Он выключил свет около двадцати минут назад, – доложил Ронни хриплым шепотом. – Я думал, никогда не дождусь. Я только что открывал дверь посмотреть, как он. Похоже, готов. Ну что?
Опять были торжественно собраны часы, но вдруг возникло новое препятствие.
– Мы не можем все туда ввалиться. Этому не будет конца. Нужно, чтобы кто-нибудь один сделал это, а остальные будут подавать ему игрушки на пороге.
Сразу возник горячий спор о выборе лучшей кандидатуры для выполнения плана.
Трех девушек сразу же исключили на том основании, что они будут хихикать. Билл Эверслей был отклонен по причине своего роста, веса и тяжелой походки, а также общей неуклюжести, что он, впрочем, яростно отрицал. Джимми Тесайгер и Ронни Деврё тоже были признаны неподходящими, и в конце концов подавляющее большинство высказалось в пользу Руперта Бейтмена.
