Эрнст Гофман - Зловещий гость (сборник)
Менар оставил со своей женой Париж и поселился в Генуе, где родилась Анжела. Там они и жили первое время, довольно скромно, но хорошо. Но восстановить до конца прежние светлые отношения было уже невозможно. Недоразумения и недоговоренности между супругами вскоре вынудили Менара опять искать удовольствий и развлечений вне дома. Дурная слава о нем долетела из Парижа до Генуи, так что открыть там банк он не мог, несмотря на неодолимое желание это сделать.
В Генуе в то время самый богатый игорный дом держал один французский полковник, принужденный покинуть службу по случаю ранений. Менар явился туда в числе игроков, надеясь, что благодаря своему обычному везению уничтожит соперника. Полковник, против своего обыкновения, весело поприветствовал Менара, громко объявив, что сегодня игра будет стоящей, потому как в числе игроков знаменитый Менар.
В начале Менару по-прежнему доставались хорошие карты, но когда, наконец, доверившись своему счастью, он крикнул: «Ва-банк!» – то карта была бита, и он сразу проиграл значительную сумму. Полковник с особенной радостью загреб деньги изумленного Менара, которому, по-видимому, с этих пор изменила удача. Он стал просиживать за игрой целые ночи и, наконец, проиграл все свое состояние, кроме небольшой суммы тысячи в две луидоров, которая была у него отложена в бумагах.
Целый день он искал, где бы разменять эти бумаги на наличные деньги, и только поздно вечером вернулся домой. Ночью он хотел начать игру на эти последние луидоры, но Анжела, догадавшись о его намерении, вся в слезах бросилась к его ногам, заклиная его всеми святыми бросить пагубную привычку, которая грозила повергнуть их в окончательную нищету и несчастье.
Менар, вздрогнув, поднял ее, прижал с тоской к своей груди и сказал мрачным голосом: «Анжела! Дорогая моя Анжела! Я должен сделать это сегодня во что бы то ни стало, но завтра все твои заботы кончатся, потому что я даю тебе торжественную клятву, что иду играть в последний раз! Будь же спокойна и ложись спать. Бог даст, ты увидишь во сне лучшую жизнь и лучшие дни, которые, верь мне, скоро для нас наступят». С этими словами поцеловал он жену и быстро ушел.
Придя в игорную комнату, он в две тальи проиграл все и, пораженный, стоял без слов возле полковника, уставившись бессмысленным взглядом на зеленый стол. «Что же вы больше не понтируете?» – спросил полковник, тасуя карты для новой тальи. «Я проиграл все», – ответил Менар. «Неужели у вас больше ничего нет?» – продолжал полковник. «Я нищий!» – воскликнул Менар дрожащим от ярости голосом, по-прежнему глядя на стол и не замечая, что удача начинает благоволить понтерам.
Но полковник продолжал игру, нисколько не смущаясь. «Что ж! У вас осталась хорошенькая жена», – сказал он тихо, не глядя на Менара и тасуя карты для новой игры. «Что вы хотите этим сказать?» – гневно спросил Менар. Полковник взял колоду карт, не отвечая на вопрос, срезал ее и затем сказал, оглядываясь: «Десять тысяч золотых или Анжела!» – «Вы сошли с ума!» – крикнул Менар, начиная замечать, что полковник между тем проигрывает все больше. «Двадцать тысяч золотых против Анжелы», – тихо прибавил полковник.
Менар промолчал. Полковник снова начал игру, причем почти все его карты проигрывали. «Идет!» – шепнул Менар ему на ухо и поставил даму. Карта оказалась битой. Менар поднялся со своего места и бледный как мертвец, шатаясь, отошел к окну. Игра между тем окончилась. «Ну, так как же долг?» – с презрительной, ядовитой улыбкой сказал полковник Менару. «Ха! – воскликнул тот. – Вы меня разорили! Но вообразить, что вы выиграли мою жену, может только сумасшедший! Мы не на островах, и жена моя – не невольница, чтоб негодяй муж мог проиграть ее, будто вещь! Но вы действительно рисковали двадцатью тысячами золотых, и потому, проиграв, я должен позволить жене последовать за вами, если она на это согласна. Едем же ко мне и посмотрим, сумеет ли она отвергнуть предложение стать вашей любовницей!»
«Берегитесь! – презрительно засмеявшись, ответил полковник. – Смотрите, чтобы жена ваша не оттолкнула вас самих, как негодяя, повергшего ее в бедность и несчастье, и не бросилась с восторгом в мои объятия! Не любовницей, а женой, соединенной со мной священными узами церкви, рискуете вы ее увидеть! Вы называете меня безумцем? Так знайте же, что если я играл на вашу жену, то для того только, чтобы получить право спора с вами, – ведь она и без того принадлежит мне. Знайте, что меня одного любит она всем сердцем и что я – тот самый Дюверне, сын соседа Вертуа, с которым Анжела была вместе воспитана и которого полюбила гораздо раньше, чем вы успели околдовать ее вашим дьявольским искусством. Еще тогда, когда я отправлялся на войну, Анжела поняла, кто я для нее, но было поздно! Ваш злой демон шепнул мне, что погубить вас можно только игрой, и вот для чего сделался я игроком, последовал за вами в Геную и наконец достиг своей цели! Едем же к вашей жене!»
Менар был совершенно раздавлен. Он разоблачил тайну, о которой подозревал, и только теперь он увидел, в какую бездну несчастья поверг свою Анжелу. «Анжела может ехать, если хочет», – пробормотал он глухо и вышел вон. Полковник радостно последовал за ним.
Приехав в дом, где жил Менар, Дюверне схватился за ручку комнаты Анжелы. «Она спит, – остановил его Менар, – или вы хотите потревожить ее спокойный сон?» – «Гм! – возразил Дюверне. – Сомневаюсь, что она спала спокойно хоть один час, с тех пор как вы сделали ее несчастной нищей!» Сказав это, он хотел войти в комнату, но Менар, бросившись перед ним на колени, в отчаянии закричал: «Будьте милосердны! Вы разорили меня, так оставьте же мне хоть жену!» – «Точно так стоял перед вами на коленях старый Вертуа, но не мог смягчить ваше каменное сердце, а потому праведная месть Неба должна разразиться над вами!»
С этими словами Дюверне вошел в комнату Анжелы. Менар опередил его, бросился к постели, где спала его жена, отдернул занавес с криком: «Анжела! Анжела!», склонился к ней, схватил ее руки и вдруг, отчаянно всплеснув ими над головой, прокричал страшным голосом: «Берите ее! Вы выиграли труп моей жены!»
Полковник в ужасе кинулся к постели. Менар был прав: Анжела лежала мертвая. Дюверне с диким воплем бросился вон из комнаты. Что с ним стало потом – неизвестно.
Окончив рассказ, незнакомец встал со скамьи и быстро удалился, прежде чем глубоко потрясенный Зигфрид успел хоть что-нибудь сказать.
Через несколько дней незнакомец был найден в своей комнате в предсмертной агонии, пораженный нервным ударом. Смерть наступила через несколько часов, во время которых он не мог произнести ни одного слова. Из оставшихся бумаг узнали, что имя Бодассона, которым он себя называл, было фальшивым и что в действительности это был не кто иной, как несчастный шевалье Менар.
