Ларри Миллетт - Шерлок Холмс в Америке
– Подходящая отметка для закопанного сокровища, – одобрил Холмс, пока мы все рассредоточились, образовав неровную окружность вокруг дуба.
Теперь Фегельблад подошел к точке прямо под тем местом, где одна из ветвей устремлялась в небо. Землю под деревом укрывал толстый влажный ковер из листьев с прошлой осени. Фегельблад быстро разгреб листву лопатой, обнажая грунт. Я никогда не участвовал в поисках сокровищ, но явственно ощутил, как по толпе прокатились волнение и предвкушение. Люди жадно следили за каждым движением Фегельблада.
В любую минуту я ожидал услышать лязг металла о камень и наконец увидеть загадочный предмет, из-за которого мы с Холмсом проделали весь этот путь. Пока Фегельблад продолжал копать землю, все инстинктивно подались вперед, чтобы первыми увидеть знаменитый артефакт.
Затем я начал понимать, что дело неладно, поскольку с каждым разом лицо Фегельблада становилось все бледнее. Он начал рыть землю как бешеный, словно пытался спасти погребенного живьем. Наконец лопата обо что-то стукнулась, однако по звуку было не похоже, что это камень. Фегельблад отбросил лопату, сунул руку в дыру и вытащил небольшой кусок деревянной доски, не более фута в ширину, весь покрытый мокрой грязью. С ужасом и недоверием Фегельблад вытер комья земли, и тогда сквозь разводы проступили знакомые угловатые символы – руны, вырезанные на доске.
Фегельблад изучал странный предмет пару минут, а потом выдохнул:
– Боже, камень исчез!
По толпе прокатился ропот. Холмс вышел вперед и оглядел надпись на деревяшке, которую Фегельблад держал в трясущихся руках.
– Можете прочесть?
– О да. Если не ошибаюсь, то послание очень простое: «Всех оставил в дураках».
Глава одиннадцатая
Отдай мне пистолет
Мы не успели переварить этот сюрприз, как Магнус Ларссон, стоявший рядом с Холмсом, выхватил кусок дерева из рук Фегельблада. Он пробежал глазами надпись, нахмурился, потом сломал доску пополам и со злостью швырнул оземь. Особенно напоминавший сейчас древнего викинга, который готов броситься грабить и мародерствовать, писатель смачно выругался, а потом напустился на Холмса.
– Это ваших рук дело? – проревел он, напирая на моего друга, который даже не поморщился.
Шериф Бем, стоявший в паре футов, даже не попытался воспрепятствовать Ларссону; вместо этого он, казалось, полностью погрузился в спектакль, который разворачивался на наших глазах. Хотя я чувствовал идущий от Ларссона запах алкоголя, но на ногах тот держался твердо и говорил без запинки, а значит, был не настолько пьян, как в тот вечер в «Маджестик».
– Вы во всем виноваты! – с нескрываемой ненавистью заорал писатель.
– Почему вы так думаете, сэр? – невозмутимо ответил Холмс, а Рафферти встал позади Ларссона – «на тот случай, если этот джентльмен пустит в ход кулаки», как ирландец объяснил позже.
Стоя вплотную к Холмсу и фактически дыша ему в лицо, Ларссон заговорил так громко, что толпа слышала каждое слово:
– Я думаю, что вы паршивый лжец, вот что я думаю. Я никогда не забуду, какую шутку вы сыграли со мной прошлым вечером. Теперь я раскусил вас, и я во всеоружии. Так что берегитесь!
– Вы мне угрожаете? – поднял бровь великий сыщик. – Если так, то вам самому стоит поберечься.
– Я могу угрожать вам сколько моей душе угодно! – заорал Ларссон. – Но камень мой, и я его себе верну!
Холмс все так же спокойно ответил:
– Интересно, с чего вы решили, что камень ваш, мистер Ларссон, если общеизвестно, что он принадлежит покойном мистеру Олафу Вальгрену.
– Он мой! – повторил Ларссон еще громче. – Я честно купил его у этого пройдохи, и если вы и этот идиот Фегельблад думаете…
Почему-то именно теперь шериф Бем наконец решил вмешаться: он схватил Ларссона за руку и начал оттаскивать от Холмса.
– Отпустите! – рявкнул писатель, вырываясь из рук шерифа, и обернулся к толпе. – Я не знаю, кто из вас, воры, стащил камень, но я найду виновника! Слышите?
– Хватит, – сказал Бем, который встал перед Ларссоном. – Идите лучше домой, Магнус.
– Пошел вон. Я еще не… – начал Ларссон, но его слова прервала пощечина, которую шериф влепил так быстро, что мы даже не поняли, что происходит.
– Я дважды повторять не буду, – произнес Бем тихим, но безошибочно узнаваемым тоном, готовый подтвердить свои слова делом.
Должно быть, Ларссон тоже понял это, поскольку внезапно отшатнулся от Холмса, как пес, которого резко дернули за поводок, а потом без единого слова двинулся через перепуганную толпу.
– Ладно, представление окончено, – объявил Бем. – Можете расходиться по домами, тут больше не на что смотреть. – Потом кивнул Фегельбладу. – А вы следуйте со мной. Немедленно.
Толпа начала рассеиваться. Я заметил Мэри Комсток и ее молодого «компаньона», которые, должно быть, стояли в самом заднем ряду. Они вернулись на тропинку, ведущую к ферме, и исчезли из виду; я даже не успел предупредить Холмса.
– Мы поговорим с миссис Комсток в свое время, – успокоил меня мой добрый друг. – Сейчас мне интереснее побеседовать с Эйнаром Блегеном. Посмотрим, может, мы успеем перехватить его, пока он не уехал.
– Поскольку он прибыл сюда с Магнусом Ларссоном, то вряд ли захочет разговаривать с нами, – с сомнением заметил Рафферти.
– Я согласен, мистер Рафферти. Вот я и подумал: а не сможете ли вы оказать мне небольшую услугу?
Холмс за несколько секунд объяснил свой план, и Рафферти с готовностью вызвался помочь. Мы вышли из рощи и вернулись на двор фермы, где были припаркованы экипажи и коляски. Та, что привезла Ларссона и Блегена, ехала в самом хвосте очереди, а потому могла выбыть одной из первых. Блеген как раз садился в экипаж, Ларссон готов был последовать за ним, и тут Рафферти, который обогнал нас, перехватил писателя. Хотя мы и не слышали слов Шэда, я знал, что Холмс велел Рафферти сказать Ларссону, будто шериф хочет поговорить с ним немедленно и с глазу на глаз.
Рафферти, как мы хорошо знали, принадлежал к тому типу людей, которые умеют настоять на своем, особенно если, как он это называл, «слегка приукрасить действительность».
Рафферти удалось-таки убедить Ларссона, что тот должен вернуться и отыскать шерифа. По пути писатель прошел мимо нас и злобно посмотрел на Холмса. Когда он удалился, мы подошли к Блегену, с которым Рафферти уже вступил в беседу. Блеген был довольно тучным человеком около пятидесяти пяти лет от роду, с большой круглой головой, с одутловатыми щеками, совиными светло-карими глазами, слабовольным покатым подбородком и седыми волосами, которые он зачесывал назад в тщетной попытке скрыть огромную лысину. Одет он был в темно-серое пальто и поношенные ботинки; руки в вязаных перчатках сжимали поводья.
