Эллери Квин - Дверь в мансарду
— Чем могу служить, мистер Квин?
— Мистер Бьюшер, мне хорошо известна ваша репутация, — проговорил Эллери. — Вы очень умны. Но умеете ли вы хранить тайны?
Издатель улыбнулся:
— Человек в моем положении должен научиться держать язык за зубами. Но конечно, если речь идет о чем-нибудь незаконном…
— Инспектор Квин уже в курсе дела. Я сообщил ему сегодня утром.
— В таком случае… естественно.
— Какого дела, Квин? Что он знает? — принялся допытываться доктор Макклур. — О чем вы?
— Я предупредил мистера Бьюшера, — пояснил Эллери, — потому что для издателя подобная информация может стать непреодолимым соблазном. Великолепное паблисити!
Бьюшер недоуменно развел руками.
— По-моему, — сухо заметил он, — если дело касается Карен Лейт, то за последние дни «паблисити» было столько, что и пресса с трудом это выдержала.
— Но есть новость и поважнее, чем смерть Карен Лейт.
— Поважнее, чем… — начал доктор и сразу осекся.
Эллери вздохнул:
— Доктор Макклур, к моему глубокому удовлетворению, я сумел доказать, что в этой комнате жила Эстер Лейт Макклур.
Спина доктора Макклура вздрогнула. Бьюшер молчал.
— Мисс Макклур, вчера вы ошиблись. Эстер Лейт Макклур — абсолютно нормальный человек. Такой же, как вы и я. А отсюда следует, — Эллери прищелкнул зубами, — отсюда следует, что Карен Лейт — злодейка.
— Мистер Квин, что вы обнаружили?! — воскликнула Эва.
Эллери подошел к письменному столу, выдвинул верхний ящик и достал пачку старых писем, перевязанную красной ленточкой. Ту самую, которую инспектор Квин уже показывал им днем раньше. Он положил письма на стол. А затем указал на аккуратную стопку бумаг с машинописным текстом.
— Вы хорошо знакомы с произведениями мисс Лейт, мистер Бьюшер?
— Конечно. Очень хорошо, — без особой уверенности ответил издатель.
— В каком виде она обычно отправляла в издательство свои романы?
— Они были напечатаны на машинке.
— И вы читали эти машинописные экземпляры?
— Естественно.
— Все это, разумеется, относится и к «Восьмому облаку», последней книге, получившей премию?
— В особенности к «Восьмому облаку». Я сразу понял, что это замечательный роман. Мы все были от него просто без ума.
— Вы помните, что в экземпляре имелись исправления, сделанные от руки? Я имею в виду перечеркнутые машинописные слова и фразы и карандашные поправки.
— Да, кажется, там было несколько исправлений.
— Как по-вашему, это подлинник рукописи «Восьмое облако»? — Эллери передал издателю отпечатанные на машинке страницы.
Бьюшер надел очки в золотой оправе и просмотрел текст.
— Да, — наконец сказал он, вернув бумаги Эллери. — Мистер Квин, позвольте мне поинтересоваться, в чем смысл этого… необычного допроса?
Эллери отложил рукопись в сторону и взял со стола несколько листов бумаги.
— У меня есть образцы почерка Карен Лейт. И Морел подтвердил, что это было написано ею. Доктор Макклур, будьте любезны, взгляните на эти письма и подкрепите заявление адвоката.
Доктор приблизился к столу. Он не стал брать у Эллери лист бумаги, а просто поглядел на него.
— Да, верно, это почерк Карен Лейт, — сказал он и вернулся на прежнее место.
— Мистер Бьюшер.
Издатель отнесся к проверке с большим вниманием и перелистал всю груду писем.
— Да, да. Это ее почерк. — Он даже вспотел от напряжения.
— А теперь, — продолжил Эллери, забрав письмо и снова взяв рукописи, — разрешите мне прочесть несколько отрывков из «Восьмого облака». — Он поправил пенсне и начал читать четким, хорошо поставленным голосом: — «Старый мистер Сибуро сидел на циновке и смеялся, сам не зная почему. Но время от времени сквозь пустую пелену его глаз проступала какая-то мысль…» — Эллери сделал паузу. — Сейчас я прочту вам вариант с карандашной правкой. — И медленно прочитал: — «Старый мистер Сибуро сидел на циновке и смеялся, сам не зная почему. Но время от времени в пустых окнах его сознания мелькала какая-то мысль».
— Да, — пробормотал издатель, — я помню это место.
Эллери перевернул несколько страниц.
— «Невидимый с террасы Оно Джонс хорошо видел ее, стоявшую в саду». — Он посмотрел на собравшихся. — Обратите внимание на последующую правку этой фразы: «Невидимый с террасы Оно Джонс хорошо различал ее черный силуэт, озаренный лунным светом».
— Я все равно не понимаю… — начал Бьюшер.
Эллери перелистал еще несколько страниц.
— А вот отрывок, где летнее небо названо японским словом «клуазонэ». Потом она его зачеркнула и заменила словом «эмаль». В том же отрывке небосвод сравнивается с перевернутой изысканной чашей. Но затем писательница решает сформулировать свою мысль иначе, и фраза звучит так: «Они стояли под расписной чашей небосвода, перевернутой вверх дном». — Эллери закрыл рукопись. — Мистер Бьюшер, как бы вы охарактеризовали подобные поправки?
Издателя явно озадачил этот вопрос.
— Что же, конечно, они творческие. Автор чувствует, что ему нужно подобрать наиболее точные слова для выражения своих мыслей. Поэтому одна фраза или слово заменяются другими. Такие правки делает каждый писатель.
— То есть они сугубо индивидуальны. И никто посторонний не осмелился бы так исправлять чужую рукопись?
— Но вы же сами писатель, мистер Квин, — удивленно отозвался Бьюшер.
— Иначе говоря, вы полагаете, что Карен Лейт сама вносила эти карандашные правки и здесь, и во всех других своих романах?
— Ну разумеется.
Эллери передал ему рукопись и записки Карен.
— Пожалуйста, сравните почерк Карен Лейт с поправками в этой рукописи, — спокойно предложил он.
Какое-то мгновение Бьюшер недоуменно глядел на бумаги, потом схватил рукопись обеими руками и начал лихорадочно перелистывать ее, сличая поправки с записками Карен.
— Боже мой! — пробормотал он. — Это писал какой-то другой человек.
— Простите, доктор, — заявил Эллери. — Но, судя по этому факту, равно как и по ряду иных, можно сделать недвусмысленный вывод — Карен Лейт не писала «Восьмое облако». Она также не писала предыдущий роман «Солнце» и более ранний — «Дети воды».
Карен Лейт вообще не создала ни одного произведения, которые ей приписывают и на обложках которых значится ее имя. Карен Лейт имеет не больше отношения к книгам, принесшим ей мировую известность, чем младший корректор в издательстве мистера Бьюшера.
— Но тут, должно быть, какая-то ошибка! — воскликнула Эва. — Кто же их написал? Кто разрешил другому человеку воспользоваться его произведениями?
