Рекс Стаут - Гамбит
Чертовски трудно отличить голос автоответчика от горничной или секретарши. Мелочь, на первый взгляд, но иногда это бывает очень существенно. Я мог бы привести здесь массу примеров, но для экономии времени опускаю это. Доктор Эвери был холост, и ни жена, ни дочь к телефону подойти не могли. Следовательно, это был автоответчик. Он сообщил мне, что доктора Эвери нет дома и что он будет позже, и предложил что-нибудь ему передать. Я согласился и, назвав свое имя и телефон, добавил, что должен поговорить с доктором Эвери по очень срочному делу.
С автоответчиком противно связываться. Если просто звонишь человеку, а его нет дома, то можно снова и снова набирать его номер, но если столкнешься с автоответчиком, то остается только ждать, не зная, дошла ли ваша телефонограмма до адресата, если же продолжать, скажем, через каждые десять минут, то автоответчик может рассердиться, и тогда уж и вовсе не факт, что ваше сообщение будет передано. Но я не очень спешил, приняв решение возобновить свою попытку не раньше полуночи, и удобно устроился с газетой в кресле, а когда в одиннадцать двадцать раздался звонок, спокойно встал, снял трубку и сказал «Алло».
– Кто говорит? – требовательно спросил голос.
Когда спрашивают таким тоном, то, на мой взгляд, отвечать необязательно, поэтому я спросил:
– А кто спрашивает?
– Виктор Эвери. А вы – Арчи Гудвин?
– Правильно. Но мне следует убедиться, что это действительно вы, доктор это необходимо и для вашей, и для моей безопасности. Помните, в тот вторник, вы сказали Ниро Вульфу, какой гамбит использовали в игре с Джерином? Можете повторить?
Недолгое молчание.
– Гамбит Олбина Каунтера.
– Ну, хорошо. У вас никто не может подслушивать по отводной трубке?
– Нет.
– Мне нужно с вами встретиться. Дело в том, что я с Ниро Вульфом больше не работаю. Он меня сегодня уволил. А позавчера, в шесть вечера он послал меня следить за Дэниелом Комусом к его дому. Сегодня утром, когда я пришел к нему, проведя ночь с полицией, я сказал, что не видел, чтобы кто-нибудь, известный мне, входил или выходил из подъезда. Он вынудил меня признаться в том, что я на час отлучился со своего поста. И он дал мне пинок под зад.
– Очень вам сочувствую.
– Спасибо. Но дело в том, что я ему соврал. Никуда я не уходил. Я просидел там весь вечер и видел кое-кого, кто входил и выходил. И мне бы хотелось обсудить это с вами.
– Почему именно со мной?
– Ну, вы ведь неплохо умеете давать советы. С врачами многие советуются. Ниро Вульф, я думаю, снова возьмет меня на работу, если я расскажу ему правду, и я хочу знать, посоветуете ли вы мне сделать это. Понимаете, я не могу откладывать, если я решу говорить правду, то это надо сделать не позднее завтрашнего дня. Так что с вами мне надо встретиться, ну, скажем, в полдень? Или в час?
На этот раз он молчал дольше. Наконец он ответил, причем голос его звучал вполне спокойно:
– Не верю ни одному вашему слову. По-моему, это какая-то неудачная шутка. Я не имею к этому никакого отношения.
– Ладно. Извините. Мне очень жаль, но, боюсь, что вам будет жаль еще больше. Спокойной ночи и приятных сновидений.
Я повесил трубку, взглянул на часы и снова уселся с газетой в кресло. Меня интересовал лишь один вопрос: сколько придется ждать? Полчаса? Нет. Ровно через восемнадцать минут зазвонил телефон, и когда я снял трубку и сказал «Алло», он спросил:
– Гудвин?
– Это я. Кто говорит?
– Виктор Эвери. Я подумал и решил, что могу вам кое-что посоветовать. Но только не в двенадцать и не в час, поскольку в это время я занят. Честно говоря, мне трудно будет выкроить для вас время до вечера. Я освобожусь часов в семь. Лучше всего было бы поговорить в машине, могу предложить вам мою. Я мог бы заехать за вами куда-нибудь…
– Хватит, – оборвал я. Пора было его немного пугнуть. – Вы что, думаете, мне больше нечего делать, как только трепаться с вами? Есть небольшой ресторанчик, у Пиотти, повторяю по буквам: П-и-о-т-т-и. На Тридцатой улице, чуть восточнее Второй авеню, в сторону Даунтауна. Там я буду вас ждать завтра, в час дня. Если в час пятнадцать вас не будет, я иду прямиком к Ниро Вульфу. Я пойду к нему и в том случае, если вы не прихватите с собой чек на сто тысяч долларов. Еще раз спокойной ночи.
– Но послушайте! Это просто неслыханно! Где мне взять такую сумму!
– Поменьше эмоций. Принесите сколько есть, но только не мелочитесь, а об остальном договоримся. Ну, а теперь я ложусь спать и прошу меня больше не беспокоить. Вы хорошо усвоили? Пиотти, Тридцатая улица восточнее Второй авеню.
– Да.
– Лучше запишите.
Я повесил трубку, выпрямился, потянулся и зевнул. В целом я, наверное, был ничуть не хуже Салли, но моя роль была сыграна еще не до конца. Потянувшись еще раз, я снова взялся за трубку, попросил телефонистку соединить меня и через минуту услышал:
– Дом Ниро Вульфа. Говорит Сол Пензер.
Я пропищал измененным голосом.
– Это Лиз Тэйлор. Можно попросить Арчи?
– Арчи вышел прогуляться, мисс Тэйлор. Но я ничуть не хуже его, а может, и лучше.
Тут я заговорил уже собственным голосом.
– Хитер ты, черт! Все улажено. В час дня у Пиотти. Ну и набегаемся мы за утро. Приходи позавтракать со мной в ресторан «Тальбот» к восьми.
– Все по плану?
– Абсолютно. Точное попадание. Итак, приятных сновидений – я только что пожелал ему того же.
Пока я надевал пижаму, готовясь ко сну, мне пришло в голову, что человек, который сумел так ловко укокошить Комуса, способен на многое, и, заперев дверь на ключ, я на всякий случай забаррикадировал ее столом и поставил сверху стул. До окна добраться без каната, укрепленного на крыше, было практически невозможно, ну а если ему до семи утра удастся это осуществить – что ж, я буду рад его видеть.
Глава 14
В пятницу, без десяти час дня я сидел за столиком в ряду у стены справа в ресторанчике Пиотти, ел спагетти с анчоусовым соусом и потягивал красное вино – совсем не то вино, которое подадут вам, если вы вздумаете зайти сюда перекусить. Вульфу как-то довелось вытащить Джона Пиотти из крупной неприятности и не ободрать его при этом, вследствие чего всякий раз, как я заезжал сюда отведать лучшие в Нью-Йорке спагетти, передо мной всего за шестьдесят центов появлялась бутылка вина, которое Пиотти держит только для себя и трех-четырех достойных посетителей и которое значительно превосходит восьмидолларовое вино во «Фламинго». Другим же следствием стало то, что Джон разрешает нам использовать его помещение для ловушек, поэтому там через погреб протянуты провода, соединяющие кухню с одним столиком в зале. За этим-то столиком я и сидел.
