Эрл Гарднер - Дело заикающегося епископа
– И дорога была хорошо освещена?
– Я этого не утверждал.
– И все же света было достаточно?
– Вполне.
– Вы отчетливо видели все предметы?
– Мистер Мейсон, – раздраженно сказал Викслер, и по его тону было понятно, что его заранее предупредили о том, чтобы он соблюдал предельную осторожность, дабы избежать ловушки, – на женщине был белый плащ, так что он сразу бросился в глаза, едва она вышла из тени. На дороге было темно, все верно, но когда женщина остановилась возле машины, я смог достаточно хорошо рассмотреть ее фигуру. Разумеется, я не видел ее лица и не берусь опознать, я лишь говорю то, что видел.
– Таким образом, – спокойно сказал Мейсон, – главное в ваших показаниях – то, что на ней был белый плащ?
– Именно.
– Что дает вам основание утверждать, что плащ был именно белым?
– Я видел его.
– Но он мог быть бледно-розовым.
– Нет.
– Или чуть голубоватым.
– Нет.
– Вы уверены? – Мейсон в упор глянул на свидетеля. – Можете ли вы присягнуть, что плащ не был светло-желтым?
Викслер заколебался и уже менее решительным тоном сказал:
– Нет, он не был светло-желтым.
– Так в нем не было никакой желтизны?
– Никакой, сэр.
Мейсон едва ли не по слогам произнес:
– Понимаете, что существует разница между чисто белым, желтоватым и кремовым оттенками?
– Конечно, сэр.
– Но их даже при дневном свете трудно отличить друг от друга.
– Я так не думаю, сэр. Если я увижу чисто белый цвет, я его сразу узнаю. На женщине был именно белый плащ.
– А вот этот кусочек картона, – Мейсон вытащил из кармана небольшой прямоугольник, – какого он цвета?
– Белый!
– А этот? – Мейсон вытащил второй прямоугольник и приставил к первому.
По залу пробежал шепот. Викслер поспешно сказал:
– Допущена ошибка с моей стороны, мистер Мейсон. Первый прямоугольник был с желтизной. Но он мне казался белым, потому что вы держали его на фоне своего черного костюма.
Мейсон как бы мимоходом сказал:
– И если бы кусочек того злополучного плаща был показан на фоне чисто белой стены, это помогло бы вам заметить в нем примесь желтизны, точно так же, как этот снежно-белый прямоугольник помог вам увидеть оттенок первого, не так ли?
– По всей вероятности, сэр, – Викслер на мгновение утратил чувство осторожности, но тотчас же спохватился. – Нет, сэр, нет! То есть мне кажется, что плащ был белым.
– И он вполне мог иметь желтоватый оттенок? – уточнил Мейсон, помахивая картонными прямоугольниками, напоминая Викслеру о его недавней промашке.
Викслер беспомощно глянул в сторону помощника окружного прокурора, затем на лишенные сочувствия глаза собравшихся в зале, затем, опустив голову, пробормотал:
– Да, этот плащ мог быть и светло-желтым.
Мейсон наклонился вперед, не спуская взгляда с поникшего свидетеля и всем своим видом показывая, что тут-то и начинается настоящий допрос, спросил:
– Что дает вам основание утверждать, что мистер Браунли был мертв?
– Достаточно было взглянуть на него.
– Вы в этом уверены?
– Да, сэр.
– Но ведь в тот момент вы были страшно напуганы.
– Это не имеет значения.
– Вы едва соображали?
– Э-э, да.
– Вы проверили пульс пострадавшего?
– Нет.
– Вы видели пострадавшего лишь в отраженном свете фар?
– Да, сэр.
– Вы когда-либо изучали медицину?
– Нет, сэр.
– Сколько мертвецов вы повидали за свою жизнь? Я имею в виду до того, как они были уложены в гроб.
Поколебавшись, Викслер сказал:
– Четверых.
– Кто-нибудь из них умер насильственной смертью?
– Нет, сэр.
– Таким образом, это ваша первая встреча с пострадавшим, в которого выстрелили из револьвера?
– Да, сэр.
– И однако вы под присягой утверждаете, что этот человек был мертв, хотя вы даже не пытались это проверить?
– Даже если он и не был мертв, то определенно умирал. Кровь лилась из всех ран.
– Так он умирал, но не был мертв?
– Такое вполне вероятно.
– И, констатируя, что он мертв, вы не обосновываете свое заявление ни на специальных медицинских знаниях, ни на прошлом опыте обращения с людьми, умирающими от огнестрельных ран?
– Для этого, я думаю, не надо обладать какими-либо определенными навыками.
– Вот как? В вашем присутствии хоть один человек умер от огнестрельной раны?
– Нет, сэр.
– Надеюсь, вы когда-нибудь слышали, что иногда люди, получившие несколько огнестрельных ран, благополучно выздоравливали и даже не оставались калеками?
– Да, я слышал о таком.
– Так вы заявите под присягой, что этот человек был мертв?
– Извините, я думал, что он мертв.
– Скажите, как бы вы отнеслись к врачу, который, бросив один-единственный взгляд на человека, освещенного лишь тусклым светом автомобильных фар, тут же безапелляционно заявил бы, что этот человек мертв или умирает, так что ему уже ничем не поможешь?
Викслер молчал, беспомощно глядя на Мейсона.
– Вам бы понравился такой врач?
– Нет, сэр.
– Разумеется, вы ожидали, что вызванный вами врач проверит пульс пострадавшего, установит с помощью зеркальца, дышит ли он, и тому подобное?
– Да, сэр.
– Но вы, впервые увидев человека с огнестрельными ранениями, берете на себя смелость утверждать то, на что опытному врачу, видевшему за свою практику такие случаи неоднократно, нужно потратить время, производя тщательную проверку. Вы так уверены в непогрешимости своих выводов?
– Нет, сэр, я в этом совершенно не уверен.
– Иными словами, вы не знаете, действительно ли этот человек умер?
– Нет, сэр.
– Или умирал?
– Я только могу утверждать, что в него стреляли.
– Хорошо, – согласился Мейсон. – Это единственное, что вам известно.
– Понимаете, все его лицо и одежда были в крови, вот я и подумал…
– Только в этом вы и можете присягнуть. Вы слышали звуки выстрелов, подбежали к машине и увидели окровавленного человека, но не более того?
– Да, сэр.
– Вы не знаете, умер он или нет?
– Нет, сэр.
– Утверждаете ли вы, что он умирал?
– Нет, сэр.
– Вы даже не можете сказать, каков был характер огнестрельных ран, то есть были они поверхностными или проникающими, с повреждением внутренних органов или без?
– Откуда я могу это знать? Ведь я его не осматривал.
– У меня больше нет вопросов к свидетелю, – заявил Мейсон.
– У меня тоже, – после небольшой паузы сказал Шумейкер.
– Следующий свидетель, – распорядился судья Нокс.
Шумейкер вызвал полицейского офицера, который приехал по вызову Викслера в порт. Последовал подробный рассказ о поисках на всей территории порта, о том, как вначале не был обнаружен ни автомобиль Браунли, ни его тело. Затем полицейский подробно остановился на найденных кровавых следах на асфальте, которые и позволили обнаружить затопленный автомобиль, действительно оказавшийся машиной Браунли. Особо офицер отметил найденный револьвер 38-го калибра. Из обшивки сиденья были извлечены две пули, одна из которых не попала в жертву, а на второй имелись следы крови.
