Найо Марш - Игра в убийство
— Так кто же это?
— Я отвечу не сразу, но не потому, что хочу помучить вас неизвестностью. Мне нужно на ком-то проверить цепочку доказательств. О, мы в Ярде привыкли до бесконечности проверять их. Кое-кто из нас вообще помнит все свои дела наизусть. Но сейчас мне хотелось бы повторить это для свежего человека. Потерпите, Басгейт?
— Ну хорошо, только, видит Бог, это нелегко.
— Буду по возможности краток и беспристрастен. В духе полицейского протокола. В понедельник утром, начав работу над этим делом, я побеседовал со всеми участниками приема по отдельности, а потом, как вы помните, совместно. По завершении нашего «суда» я тщательнейшим образом обследовал дом. С помощью Банса я реконструировал убийство. Положение тела (так безобразно нарушенное), кинжала, шейкера для коктейлей и гонга привели меня к выводу, что Рэнкин был заколот сзади и сверху. Это не простое дело — ударить в спину так, чтобы пронзить сердце. Но оно было сделано, и мы с доктором Янгом заподозрили знание анатомии. Кто из гостей знал анатомию? Доктор Токарев. Некоторое время эта улика прямо указывала на него, а фантастический аспект мотива был заметно подкреплен убийством Красинского по той же причине — осквернение священного кинжала. Два возражения удерживали меня от того, чтобы окончательно остановиться на русском: во-первых, тот факт, что он левша, а во-вторых — расстояние от его комнаты до места убийства. Я также учел его решительные настояния, чтобы тело после убийства не трогали. Вообще его позицию было трудно объяснить. Он даже не пытался скрыть, что равнодушен к смерти Рэнкина и считает, что это был некий акт высшей справедливости. Затем я переключил свое внимание на Розамунду Грант. Здесь мы имеем традиционный мотив женщины не то чтобы отвергнутой, но столкнувшейся с крушением иллюзий в отношении страстно любимого человека. Она была в курсе его интрижки с миссис Уайлд. Перед самым убийством она попыталась повидаться с ним, потом солгала насчет своих передвижений и на допросе вела себя крайне неудовлетворительно. Она изучала анатомию и в прошлом уже проявляла признаки пылкого и необузданного характера. Находка мисс Анджелы — клочок зеленого помпона от ее туфель в комнате Рэнкина — стала счастливым событием для мисс Грант. Она свела время, оставшееся у нее для действия, практически к нулю.
Далее, сэр Хьюберт. Здесь единственный возможный мотив — это страсть коллекционера. Такая страсть часто становится болезнью, и я не могу поручиться, что сэр Хьюберт не заражен ею. Он может пойти на многое, чтобы пополнить свою коллекцию. Но убийство?! И, опять же, временной фактор. Насчет вас я был особо пристрастен, но свидетельство горничной — неопровержимо; вы выкурили у себя в комнате две сигареты, да. У вас не было долгов. Деньги — это мотив большинства преступлений, и здесь он появлялся во всей красе. Я очень неохотно отказался от вас.
Ну и так далее. Миссис Уайлд, которая после подслушанной вами и мисс Грант сцены оказалась во взвинченном состоянии, слишком мала ростом, чтобы совершить такое убийство. Мистер Уайлд открыл нам ее интересную фобию, относящуюся ко всяким ножам и лезвиям. Она была в долгах. Рэнкин оставил ее мужу три тысячи. И она сдвинула тело с исходной позиции — примечательный факт. Но она слишком маленького роста. Это снова заставило меня заняться изучением позиции нападавшего. Я поставил Банса на место Рэнкина, а сам встал позади него, у подножия лестницы. Стоя на нижней ступеньке, я не мог достать до него, будучи убежденным, что жертва стояла у подноса с коктейлем. С пола даже я вряд ли смог бы нанести тот удар, на который указывало положение кинжала. Так где же стоял нападавший? Как он подобрался незамеченным так близко? Каждый раз я, казалось, утыкался в тупик. Мы, конечно, получили все ваши отпечатки пальцев, осмотрели каждый дюйм стен и перил. На рукоятке кинжала отпечатков не было. Наконец мы сделали еще одно открытие. Среди путаницы отпечатков на набалдашнике внизу перил были слабые, но различимые отпечатки, оставленные двумя руками, вцепившимися в него сверху. Левая рука отпечаталась умеренно четко, но правая — совершенно иначе. Это был любопытный отпечаток, оставленный рукой в перчатке, которая надавила достаточно сильно, чтобы отпечатались швы перчатки и, местами, ее крупнозернистая поверхность. Это были неважные отпечатки, но мы сняли с них достаточно четкие оттиски, чтобы предположить, что это были правая и левая рука одного человека. Их расположение было странным. По ним представлялось, что человек стоял спиной к перилам, неуклюже выгнувшись назад над их изогнутым концом. Самая невероятная поза, если только… — Аллейн помолчал.
— Да? — сказал Найджел.
— Если только человек, принявший ее, не сидел верхом на перилах лицом к холлу. Кто-то, например, съехавший верхом по перилам и затормозивший, ухватившись покрепче за их набалдашник. Из этой позиции можно схватить нож, висящий на кожаной ленте на стене. При этом человек этот был, конечно, заметно выше нагнувшейся жертвы. Мы заново обследовали всю длину перил. Наверху мы на тли аналогичные отпечатки, подтверждающие мое предположение, что их автор съехал по перилам лицом вперед. Я спросил мисс Анджелу, занимался ли кто-нибудь из вас этим приятным спортом, и она ответила — нет, не в этот уик-энд. Я узнал также, что доктор Токарев и миссис Уайлд не достигали в нем особых успехов. Впрочем, это было не очень интересно, так как отпечатки принадлежали не им.
— Кому же?
— Мы обратили внимание на внешний нижний край лестницы, обшитый деревом, где крепятся стойки перил. Здесь мы нашли одиночный, но четкий отпечаток, поскольку Этель, Мэри и прочим в голову не приходило стирать там пыль. Он был четкий сверху и как бы размывался вниз.
— Но кто мог просунуть руку между стойками перил, и зачем это было нужно?
— Так вот, это был отпечаток не руки, а босой ноги, которая слегка задела деревянное основание перил, когда ее обладатель съезжал по ним. И когда я это уяснил, мне пришлось пересмотреть свои соображения о факторе времени. Это дало мне дополнительные десять секунд, которые надо было иметь в виду. Начала вырисовываться живая сценка. Представьте себе, Басгейт, тускло освещенный холл. Мэри всегда выключает большинство ламп, это у нее мания. Она выходит, а Рэнкин склоняется над коктейлем, хорошо освещенный светом бра. Лестница практически погружена во тьму; Рэнкин, вероятно, взбивает последний коктейль, готовясь разлить его. Наверху лестницы появляется неясная, полуодетая фигура. Она, быть может, в халате или даже только в нижнем белье, на правой руке надета перчатка. Легкое шуршание, заглушаемое бульканьем шейкера. Фигура уже внизу, верхом на перилах. Она делает два быстрых движения рукой, и Рэнкин падает лицом вперед, ударяя головой в гонг. Фигура на перилах наклоняется далеко в сторону и дотягивается до выключателя. Затем — полная темнота.
