Найо Марш - Убийство в частной лечебнице
— Моя приятельница только что вошла, — тихо сказал он. — Высокая женщина в красной шляпе.
Они посмотрели на дверь и увидели высокую женщину. Лицо ее, столь же красное, как и шляпа, было украшено пенсне и носило выражение враждебности и воинственности. Бэнкс устрашает — что в белом халате, что без него, — подумалось Аллейну. Она оглядела комнату и решительно промаршировала ко второму ряду кресел.
— Пошли! — скомандовал шепотом Аллейн. — Помните, вы из графства, которое представлял О'Каллаган, но не на его стороне.
Они прошли по центральному проходу и уселись рядом с Бэнкс.
Та вытащила из сумки неприглядную массу серой шерсти и принялась вязать.
— Как здорово, Клод, правда? — громко спросила Анджела весьма вульгарным голосом.
Найджел едва не подскочил от изумления и вовремя спохватился, чтобы не посмотреть на нее с возмущением.
— Замечательно, Ягодка, — ответил он.
Он почувствовал, как вздрогнула Анджела.
— Как бы мне хотелось знать, кто есть кто, — сказала она. — Мы так отстали от жизни… Вот пожалуйста, смотри: люди, которые по-настоящему что-то делают, а мы даже не знаем, как их зовут. Был бы тут мистер Баркер…
— А, черт, так и с ума сойти недолго! — выругался Найджел. — И это еще называется свободная страна. Свободная!..
Анджела, которая сидела рядом с Бэнкс, не осмеливалась на нее взглянуть. Спицы Бэнкс старательно позвякивали.
— Как тебе кажется, — осмелилась высказаться Анджела после длинной паузы, — удастся нам сдвинуть дело с мертвой точки в нашем медвежьем углу?
— Наш миленький старенький медвежий угол, такой уж миленький, такой старенький, такой английский, — издевался Найджел. — Что, сама не понимаешь? Нет, мне кажется, ничего не получится. Единственное, что его сдвинет с мертвой точки, — это заряд динамита. Елки-палки, с каким бы удовольствием я на это посмотрел!
— Да ведь сейчас они все, должно быть, в глубоком трауре.
— Ну да… по сэру Дереку Хренову О'Каллагану.
Они оба весело расхохотались, а потом Анджела сказала:
— Тш-ш-ш… осторожнее, — и боязливо покосилась на Бэнкс.
Бэнкс улыбалась.
— Интересно, а он уже пришел? — прошептала Анджела.
— Кто?
— Какаров.
— Кто-то как раз взбирается на платформу.
— Клод! Неужели ОН?!
Это восклицание прозвучало так фальшиво, что она немедленно о нем пожалела и с величайшим облегчением услышала, как мисс Бэнкс заметила решительным баритоном:
— Товарища Какарова пока нет. Это товарищ Робинсон.
— Ой, огромное вам спасибо, — весело сказала Анджела. — Мы тут никого не знаем, но ужасно хотим знать всех.
Бэнкс улыбнулась.
— Видите ли, — продолжала Анджела, — мы из самого глухого угла Дорсета, где вся жизнь вымерла примерно со времен казни Анны Болейн.
— Графства, — ответила Бэнкс, — совершенно вымирают, но на севере видны признаки возрождения.
— Вот это правильно! — яростно воскликнул Найджел. — Мне самому кажется, что с Севера идет новая волна.
— Надеюсь, вас не очень оскорбило замечание моего друга насчет О'Каллагана? — осмелилась спросить Анджела.
— Оскорбило? — сказала Бэнкс. — Едва ли! — она коротко хохотнула.
— Потому что, понимаете, мы из тех же мест, что и его семья, и сыты по горло одним уже его именем. Там совершенно феодальное отношение ко всему — вы себе просто не представляете!
— И каждый раз, — подхватил Найджел, — они все рысцой трусят на выборы и снова голосуют за ненаглядного сэра Дерека.
— Ну, больше им не придется за него голосовать.
Остальные места в их ряду заняла компания, которая вела серьезный и весьма кровожадный разговор. Они не обращали внимания ни на кого, кроме себя. Найджел продолжал подыскивать подход к Бэнкс.
— Что вы думаете насчет предварительного расследования? — спросил он развязно.
Она медленно повернула голову и посмотрела на него.
— Не знаю, — ответила она, — а вы?
— Мне показалось, что там нечисто. Похоже, полиция что-то пронюхала. Но тот, у кого хватило духу прикончить О'Каллагана, должен быть объявлен народным героем, кто бы он ни был. И мне плевать, кто меня сейчас слышит, — сказал Найджел вызывающе.
— Вы правы, — воскликнула Бэнкс. — Укуса бешеной собаки без прижигания не вылечишь. — Она так гладко провела эту профессиональную аналогию, что Найджел догадался: она ее часто употребляла. — Все равно, — добавила Бэнкс, слегка понизив голос, — я не верю, что кто-нибудь приписал бы себе честь нанесения этого удара. Это был случай — блистательный счастливый случай.
Руки ее затрепетали, и спицы зазвенели друг о друга. Глаза женщины широко раскрылись, зрачки расширились.
«Господи, она же не в своем уме», — в тревоге подумала Анджела.
— Гиосцин, — пробормотал Найджел. — Не тот ли самый препарат, которым пользовался Криппен[10]?
— По-моему, да, — сказала Анджела. — Это ведь его называют «сумеречный сон»?
Она с надеждой умолкла и посмотрела на Бэнкс. Та не отвечала. Пришел молодой человек и сел впереди них. Он выглядел вполне мыслящим существом и был бы довольно красивым парнем, если бы белокурые его локоны были не такими длинными, а зубы не столь назойливо искусственными.
— Не знаю, — сказал Найджел. — Я не аптекарь. О! Кстати, об аптекарях. Надо посмотреть, не найдем ли мы тут того парня, Гарольда Сейджа. Мне бы хотелось с ним познакомиться.
— Ну, это трудно. Нам же его не описали. Может быть… э-э-э-э… — Анджела повернулась к мисс Бэнкс. — Может быть, вы нам поможете. Тут должен быть джентльмен, который знаком с нашим другом… — она подумала, что рискует. — Его зовут Сейдж, Гарольд Сейдж. Он аптекарь, и, может быть, если бы мы с ним увиделись…
Молодой человек с белокурыми локонами повернулся к нем и ослепил ее золотом улыбки:
— Па-а-рдон, — пропел он высоким хрипловатым голосом, — это совсе-е-ем не так трудно. Меня зову-у-ут Га-а-арольд Сейдж.
Глава 13
Поразительные выходки аптекаря
Глубокая ночь со вторника на среду
Сказать, что Найджел и Анджела были ошарашены — значит, не дать никакого представления о сумятице у них в головах. Челюсти у них отвисли, глаза вылезли на лоб. В животе, как обычно говорят, что-то перевернулось. Мистер Сейдж все это время продолжал улыбаться во все вставные зубы. Молодым людям показалось, что прошло минуты три, прежде чем они оправились от потрясения. На самом деле секунд через пять Анджела опомнилась и произнесла тоненьким голоском, который ей самой показался чужим:
