Эрл Гарднер - Дело о секрете падчерицы
– После выстрела больше ничего не происходило. Пуля не только пробила сердце, но и засела в спинном хребте. Единственным движением после выстрела было падение, вызванное гравитацией. Человек упал там, где его застрелили, и упал мертвым.
– В котором часу вы проводили вскрытие?
– Примерно в половине десятого вечера одиннадцатого числа…
– Сколько времени прошло к этому часу с момента смерти?
– Приблизительно двадцать четыре часа.
– Вы можете назвать более точную цифру?
– Как врач, я могу сказать, что человек умер накануне вечером между восемью и одиннадцатью часами; опираясь на дополнительные свидетельства, можно указать время смерти с большей точностью.
– Что вы имеете в виду?
– Человек умер примерно через полтора или два часа после того, как начал переваривать обед из консервированной свинины и бобов.
– Можете задавать вопросы, – сказал окружной прокурор.
– Вопросов нет, – ответил Мейсон.
– Что? – удивленно воскликнул окружной прокурор Хастингс. – Никакого перекрестного допроса?
– Никакого перекрестного допроса, – кивнул Мейсон.
– С позволения суда, – заявил Хастингс, – приближается время дневного перерыва, и можно подвести некоторые итоги. Наша цель на предварительных слушаниях заключалась в том, чтобы продемонстрировать, что было совершено преступление и что есть веские основания считать обвиняемую связанной с этим преступлением. Я думаю, мы целиком и полностью выполнили свою задачу.
– Похоже, что так, – согласился судья Хобарт, – если только защита не захочет что-либо сказать в оправдание подзащитной.
– Защита просит перенести заседание суда, – сообщил Мейсон, – на завтрашнее утро.
– И вы ничего не хотите сказать в защиту обвиняемой? – спросил судья Хобарт. – Это довольно необычно для предварительных слушаний дел такого рода, и я предупреждаю защитника, что если у суда prima facie сложится определенное мнение о виновности подсудимой, то последующий конфликт доказательств может не оказать практически никакого влияния на решение суда. Прямая обязанность суда состоит в том, чтобы заключить подсудимого под стражу, если существуют достаточно разумные основания полагать, что он причастен к совершению преступления. Вопрос о достоверности свидетельских показаний в случае конфликта доказательств относится исключительно к компетенции суда присяжных.
– Я знаю об этом, ваша часть, – ответил Мейсон. – Однако защита просит об обоснованной отсрочке, и я хотел бы перенести заседание суда на завтрашнее утро, чтобы определиться, будем ли мы давать свидетельские показания.
Я хочу также здесь, в зале суда, сделать одно публичное заявление. Ввиду того, что моя подзащитная потерпела некоторый ущерб от прессы в связи со своим отказом отвечать на какие-либо вопросы следователей, и ввиду того, что я в большой степени ответствен за такое поведение подзащитной, я заявляю, что сразу после решения о переносе заседания состоится пресс-конференция, на которой моя подзащитная изложит журналистам полную и подробную версию того, что действительно случилось в день убийства.
– Ваша честь! – воскликнул Хастингс, вскакивая на ноги. – Это просто смешно! Защитник превращает судебное расследование в какой-то балаган. Обвиняемая до сих пор хранила молчание и не делала никаких заявлений по совету своего адвоката. А теперь, когда мы выдвинули обвинение, она заявляет, что намерена, ради пущего эффекта, дать свои свидетельские показания перед прессой.
Судья Хобарт задумчиво произнес:
– Мне неизвестны законы, которые запрещали бы обвиняемому делать публичные заявления для прессы в любое время, когда он пожелает, и я совершенно точно знаю, что закон позволяет ответчику не отвечать на вопросы следователей.
В данных обстоятельствах суд переносит заседание на завтра, до десяти часов утра, после чего слушание дела будет продолжено. До этого времени подсудимая, разумеется, должна оставаться на попечении шерифа. Однако, если в это время она захочет сделать какие-либо заявления для прессы, ничто не мешает шерифу организовать такую конференцию здесь, в зале суда. – Судья поднялся и вышел из зала.
Окружной прокурор Хастингс подошел к Мейсону и навис над его столом.
– Послушайте, Мейсон, – сказал он, – у вас этот трюк не выйдет.
– Почему же? – спросил Мейсон. – Вы слышали, что сказал судья. Это законно.
– Ладно, если вы устроите пресс-конференцию, тогда я сам приду туда и задам свои вопросы, – сказал Хастингс. – Я знаю, что вы пытаетесь сделать. Вы хотите предоставить подзащитной возможность рассказать свою историю без перекрестного допроса со стороны обвинения.
– Вы представляете какую-нибудь газету? – спросил Мейсон.
– Еще как представляю, то есть буду представлять. Через пять минут я получу аккредитацию от газеты.
– Очень хорошо, – холодно сказал Мейсон. – Тогда вас включат в список лиц, участвующих в пресс-конференции.
– И я задам вашей подзащитной кое-какие вопросы, на которые она не сможет или не захочет отвечать.
– Добро пожаловать, – ответил Мейсон. – Мы будем рады всем представителям прессы.
Зал суда бурлил от возбуждения. Репортеры газет, столпившись вокруг столика Мейсона, фотографировали раздраженное лицо окружного прокурора и улыбающегося адвоката.
Хастингс повернулся к журналистам.
– В жизни не слышал ни о чем подобном, – сказал он. – Это нелепо! Это смехотворно! Со стороны защиты подобный поступок равносилен самоубийству, но, разумеется, он позволит обвиняемой завоевать некоторую симпатию в глазах общества. Если она хочет обо всем рассказать, то почему она не сделала этого тогда, когда ее допрашивала полиция?
– Потому, – ответил Мейсон, – что полиция плохо вела свое расследование.
– Что вы хотите этим сказать?
– Они не послали водолазов, чтобы исследовать дно залива вокруг того места, где была обнаружена яхта. Откуда нам знать, что может оказаться на дне залива? Может быть, там лежат свидетельства, которые полностью оправдают мою подзащитную. Может быть, мы найдем там орудие убийства.
Любой опытный следователь, знающий свое дело, должен был послать на поиски водолазов, хотя бы для того, чтобы поднять орудие убийства. Естественно предположить, что убийца, кто бы он ни был, бросил оружие за борт.
А что было сделано вместо этого? – продолжал Мейсон. – Вы и шериф, расследующий дело, даже не подумали отметить место, на котором нашли яхту. Теперь мы навсегда потеряли улики, которые были жизненно важны для моей подзащитной. Поэтому ответчица заявила о своем праве самой выбрать место и время, когда она расскажет обо всем, что произошло.
