Эрл Гарднер - Дело застенчивой обвиняемой
— Вы сделали магнитофонную запись? — спросил Гамильтон Бюргер.
— Сделал.
— И где она была?
— Я положил ее в свой сейф.
— И что случилось с ней после?
— Она была передана полиции моей сиделкой.
— Я демонстрирую вам магнитофонную бобину, на которой красным карандашом и, предположительно, вашим почерком сделана надпись, гласящая: «Разговор с Надин Фарр, 17 сентября», и спрашиваю вас: сделана ли эта надпись вами?
— Да, сэр.
— Это все, — торжествующе сказал Гамильтон Бюргер.
— Несколько вопросов, — сказал Мейсон. — В тот момент, когда была сделана эта магнитофонная запись, являлась ли Надин Фарр вашим пациентом?
— Да, сэр.
— И вы старались вылечить ее?
— Да, сэр.
— И вы почувствовали, что для того, чтобы вылечить ее эффективно, нужно знать факты, которые могли быть выявлены путем вопросов и ответов во время проверки сывороткой истины, так?
— Да, сэр.
— И вы провели эту проверку как психиатр, врач и хирург?
— Да, сэр.
— Скажите, а не находилась ли в тот момент обвиняемая под воздействием наркотиков?
— Да, сэр.
— Она понимала, что она делает?
— Здесь вы касаетесь весьма специфической психологической ситуации, мистер Мейсон. Одна часть ее сознания понимала, что она делает какое-то заявление и отвечает на вопросы, а другая часть ее сознания была подавлена наркотиками до такой степени заторможенности, что не могло быть никакого сопротивления.
— Ее сознание и сила воли были ослаблены наркотиками, которые были применены вами в процессе лечения?
— Да.
— И вы задавали вопросы и получали от нее ответы как врач, ставящий диагноз состоянию пациента, и это было доверительной информацией?
— Да.
— Вы проводите много подобных исследований, и каково их назначение?
— Да. Они дают оценку определенным эмоциональным конфликтам на основании получаемых ответов.
— А эти ответы всегда вразумительны и точны?
— Нет.
— Есть ли вероятность, что ответы, которые вы получили на свои вопросы в данном случае, неточны?
— Такая вероятность существует.
— Вы знакомы с таким феноменом, как разговаривание во сне?
— Да.
— Было ли состояние обвиняемой сходно с тем, которое вызывают разговоры во сне?
— Очень схоже. Это был искусственно вызванный разговор во сне.
— Это все, — сказал Мейсон.
— Одну минуту, — сказал Гамильтон Бюргер. — Если бы заявления, сделанные пациентами во время исследования с помощью сыворотки истины, были бы неточны, тогда не было бы никакого смысла в проведении такого исследования, доктор.
— Я не говорил, что эти ответы были неточны. Я сказал, что существовала вероятность того, что они могут быть неточны.
— А достаточно ли велика вероятность, чтобы опровергнуть ценность этой проверки? Не взяли ли вы у этой пациентки деньги за лечение, не имевшее никакой ценности?
— Разумеется, нет. Следует понимать, как надо оценивать подобные ответы. Иногда, даже если сами ответы неточны, можно оценить эмоциональное состояние пациента.
— Следовательно, согласно вашему диагнозу, эта проверка имеет ценность?
— Определенно.
— И с помощью этой проверки вы рассчитывали выяснить, что было причиной чувства вины со стороны обвиняемой?
— Возражаю против этого вопроса как апеллирующего к проблеме лечения, — сказал Мейсон. — Он уже задавался, и возражение было поддержано. Он направлен на проникновение в отношения между пациентом и врачом и предполагает факт, не бросающийся в глаза.
— Я думаю, что вы теперь идентифицировали эту магнитофонную запись, мистер прокурор, — постановил судья Эшхерст. — Полагаю, что любые дальнейшие вопросы должны быть ограничены, кроме общих вопросов, которые касаются умственного состояния пациентки в момент, когда была сделана запись. Я думаю, что вопрос, поставленный перед высоким судом, будет теперь вертеться вокруг попытки представить эту магнитофонную запись.
— Я прошу, чтобы она была представлена в качестве улики, — сказал Бюргер.
— Я возражаю на том основании, что это магнитофонная запись конфиденциальной информации между врачом и пациентом, — сказал Мейсон. — И эта информация не подлежит разглашению, и, как выясняется, обвиняемая находилась под воздействием наркотиков, когда было сделано это заявление, поэтому есть вероятность, что любые заявления, содержащиеся на магнитофонной пленке, неточны. Это не самая лучшая улика, и в ней не заложено никаких подобающих оснований. Далее я возражаю на том основании, что до сих пор так и нет никакого доказательства состава преступления, что нет никаких улик, что Мошер Хигли умер от чего-то другого, кроме естественных причин, и что пока не будет определенного свидетельства, выявляющего уголовные действия в связи со смертью Мошера Хигли, не может быть и никакого свидетельства о заявлениях или признаниях, сделанных обвиняемой.
Судья Эшхерст повернулся к присяжным и сказал:
— Присяжные должны быть освобождены, пока это возражение рассматривается высоким судом. Они не должны обсуждать и делать комментарии по поводу этого дела и по поводу возражения, которое обсуждается высоким судом, не должны позволять обсуждать его в вашем присутствии, не должны формулировать и выражать какого-либо мнения относительно вины обвиняемой до тех пор, пока это дело не будет окончательно передано вам. Итак, присяжные освобождаются, а мы продолжим нашу дискуссию.
Гамильтон Бюргер подождал, пока присяжные покинут зал суда, а потом сказал:
— С позволения высокого суда, я могу заявить в отсутствии присяжных, что на этой магнитофонной ленте имеется определенное заявление обвиняемой, где звучит ее голос, что она отравила Мошера Хигли. Я сознаю, что хотя мы и не установили определенно, что Мошер Хигли умер в результате отравления цианидом, я обязан считать, что мы точно установили, что он не умирал в результате естественной причины. Следовательно, здесь должно было быть какое-то криминальное воздействие. Я думаю, что у нас возникло основательное предположение, что смерть была вызвана цианистым калием, так что мы можем ввести это заявление в качестве улики.
Судья Эшхерст посмотрел на Перри Мейсона:
— Я хотел бы выслушать позицию обвиняемой по этому поводу.
— Это конфиденциальная информация, — сказал Мейсон. — Она была сообщена под воздействием наркотиков. Свидетельнице ведь не было бы разрешено занять свидетельское место и свидетельствовать, если бы она была в одурманенном состоянии. Следовательно, ей не должно быть разрешено свидетельствовать и с помощью магнитофонной записи. Такое правило в этом штате было первоначально установлено в деле «Народ против Робинсона, 19, Калифорния, 40», и оно гласило в результате, что слова, произнесенные обвиняемым в состоянии, когда он не осознавал, что говорит, не могут составлять свидетельства вины и являются неприемлемыми. Это правило поддерживается для того, чтобы исключить заявления, сделанные обвиняемыми во сне.
