Эллери Куин - Последний удар
— Ну нет. По-моему, этот подарок Джон пожелает держать при себе. — Эллери сделал паузу. — Джон?
Джон, передернувшись, взял хлыст и принялся вертеть его в руках.
— Да, — с заднего плана сказал Дэн З. Фримен. — Смотрится очень органично.
— Органично? — Молодой поэт впервые за вечер посмотрел на своего издателя. — Что вы имеете в виду, мистер Фримен?
— Только не надо про очередной приступ амнезии, — сказал Фримен.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — Джон сверкнул глазами. — Я иду спать.
— Джон… — начала Расти.
Но он торопливо поцеловал ее и выбежал.
И только тогда Эллери сообразил, что не посмотрел на обратную сторону карточки. Он быстро перевернул ее.
Но там было пусто.
Седьмой вечер: вторник, 31 декабря 1929 года
Последний день года выдался ясным и свежим. Дул юго-западный ветер.
— Я бы не прочь на лошадке покататься, — объявила Эллен за завтраком. — Кто-нибудь составит компанию?
— Я с вами, — сказал Эллери.
— Ой ли? — Но вид у Эллен был весьма довольный.
— Я тоже хочу проехаться, — заявила Расти. — А ты, Джон?
— Конечно, конечно, — отозвался Джон. — Мы, что ли, парами поедем? Лошадей-то всего две.
— Парами было бы так весело! — сказала Расти.
— Только не мне! — высокомерно сказала Эллен. — А вот если нам разбиться на две смены, Расти? Мы через час встретим вас с Джоном на конюшне, и вы сможете взять у нас лошадей.
Фелтон снарядил для них мерина и пегую кобылу, и они выехали в лес в горделивом молчании. Эллери потребовалось некоторое время, чтобы Эллен оттаяла, и он так казнился, что пренебрегал ею ранее, и каялся с той целеустремленностью, которую обычно приберегал для своих интеллектуальных изысканий, что наконец заработал улыбку. А уж после этого и тропинка в лесу, и искрящийся золотой снег, и ровно несущие лошади стали прямо-таки воплощением чистой радости.
Из лесу они выехали шагом, желая поберечь лошадей для Расти и Джона. Щеки у Эллен порозовели, в глазах плясали чертики, а ее стройная ножка в брюках для верховой езды все время стукалась о ногу Эллери, внушая негу и опасения. Внезапно Эллери сообразил, что за прошедший час ни разу не вспомнил ни о мертвом старике, ни о таинственных подарках и загадочных посланиях. И он начал быстро нести множество всякой чепухи, почти не сознавая, что говорит, а Эллен слушала, постепенно заливаясь краской; и вышло так, что въехали они в конюшню и едва не сшибли с ног Валентину Уоррен и Джона Себастиана, прежде чем сообразили, во что же они ненароком въехали.
— Вэл, ради Бога, — говорил Джон, прижатый ею к самому стойлу. — Мы не одни.
— А мне все равно! — со страстью сказала Валентина, не соизволив обернуться. — Я и подумать не могла, что ты окажешься настолько мелок, чтобы прельститься ямочками и клочком рыжей пакли!
— Привет, сестричка, Эллери, — беспомощно сказал Джон. — Слушай, Вэл. Расти будет здесь с минуты на минуту…
— Я сказала, что мне все равно!
Они сидели на лошадях как идиоты, потеряв способность двигаться.
— Я человек, Джон. Да, я сыграла свою роль, как тертая боевая лицедейка — лучшая подруга — свой парень — «я надеюсь, что вы оба будете счастливы!» — черта с два! Любимый мой. я должна сказать, пока не поздно. Я люблю тебя, Джон, люблю, люблю, люблю! Ты не только глуп, но и слеп? Я любила тебя еще тогда, когда ты знать не знал никакой Расти. Нам было так хорошо вместе…
— Знаю, Вэл, знаю. Не подумай, что я забыл… А вы как? Хорошо покатались? Как лесная тропа?
— З-замечательно, — сказала Эллен с таким видом, словно одновременно старалась слезть с лошади и остаться в седле.
— Джон, брось ты их!..
— Мы не могли бы обговорить все это в другой раз? — спросил Джон, стараясь поднырнуть под плотно упертые в стенки руки Валентины.
— Когда? Когда ты женишься на этой Кларе Боу для бедных? — Валентина подавила рыдание. — О, Джони, Джони…
— Пусти, Вэл! Пусти меня! При Эллен и Эллери! Совсем своим любвеобильным умишком тронулась? Вэл!..
Восклицание Джона перешло в какое-то сдавленное бормотание. Эллен и Эллери завороженно смотрели, как блондинка, обхватив Джона — и лишив его возможности сопротивляться, — покрыла его рот страстными поцелуями. Ему удалось высвободить губы лишь настолько, чтобы сказать: «О, боги, и полубоги!» — и рассмеяться в бессильной злобе.
— Привет, Расти!
Эллен и Эллери виновато заерзали в седлах. Там, за ними, на снегу стояла Расти. Похлопав лошадь Эллери по крупу, она решительно вошла в конюшню.
— Ну-с, — сказала Расти. Ее голос вполне мог исходить из какой-нибудь трещины на Южном полюсе. — Что исполняешь, Вэл, — сцену хватания за соломинку в спектакле «Утопающая»?
Эллери, не разжимая губ, сказал:
— А ведь знаешь, Расти, именно это Вэл здесь и исполняла. Репетировала сцену из…
— Ой, заткнитесь! — сердито сказала Валентина. — Так вот, Расти. Теперь ты все знаешь.
— Что я теперь знаю, Вэл? — произнесла Расти ледяным голосом. — Что ты змея подколодная, охотница за чужими мужчинами, двуногая двуличная сука?
— Чертово стремя! — в сердцах сказала Эллен.
Джон кашлянул.
— Расти, послушай..:
— А ты не вмешивайся, Джон Себастиан! — взвизгнула Расти. — Сам скорее всего поощрял ее. Хорошо еще, я вовремя узнала!
— О, Боже, — устало сказал Джон Себастиан. — Понимаешь, детка, хочешь верь, хочешь — не верь, я тут совсем ни при чем — на меня сели и поехали. У меня и свидетели есть. Сестренка, она ведь сама на меня напала? Эллери? Да говорите же, ради Бога!
— Да, — сказала Эллен. — Так оно и было, Расти.
— Да-а, — сказал Эллери. — Так, Расти, оно и было.
— При зрителях? — сказала Расти. — И до какой же низости ты можешь дойти!
— Так я — сука? — бормотала Валентина. — Я сука? — повторила опа. — Кто кого у кого увел, хотела бы я знать, ты, пиратка рыжая!
— Драться хочешь? — звенящим голосом сказала Расти. И к общему ужасу, две молодые особы кинулись друг на друга, выпустив когти, и немедленно конюшня огласилась шарканьем ног, неженственным пыхтением, легкими вскриками сквозь зубы и фырчанием встревоженных лошадей.
— Стоять! — взвизгнула Эллен, борясь со своей вздыбившейся лошадью.
— Этого еще не хватало! — проревел Эллери, осаживая свою.
В общем, им пришлось бороться не на жизнь, а на смерть в течение всей этой невероятной сцены и вынужденного вмешательства Джона, истерического боевого лепета двух разъяренных женщин и наконец прекращения боевых действий. Затем Расти убежала, плача навзрыд и не обращая внимания на вставших дыбом лошадей, и Валентина убежала, тоже рыдая и не обращая внимания, а за ними бежал Джон с громким и откровенным словом древнего происхождения на устах.
